Бразилия

– Кофе? – спросила Мария, пришедшая убрать со стола. Она уже не так сильно источала ненависть, и Тристан ощутил в ее поведении легкие заговорщицкие оттенки – так неуловимо отдает запахом масла денде пища, приготовленная на севере. Может, в странном доме девушки и ее дяди уже было что-то такое, чего служанка не одобряла. Как и многие люди из низов, она была готова к различным проделкам и переменам, ибо для них мир не представляет собой драгоценную реликвию, которую следует хранить вечно под стеклом.

– Да, принеси, пожалуйста, и оставь нас одних, – ответила Изабель.

Она сняла шляпку; светлые, длинные, мерцающие волосы подчеркивали ее наготу, и Тристану снова ударил в глаза слепящий свет, как и тогда, на пляже, когда он вышел из моря.

– Я тебе нравлюсь? – спросила она, отводя глаза и краснея.

– Да, даже больше того.

– Ты думаешь, я вертихвостка? Дрянная девчонка?

– По-моему, ты богата, – ответил он, оглядывая комнату, – а богатство делает людей странными. Богатые делают что хотят и не знают цену вещам.

– Но я не богата, – возразила Изабель, и в голосе прозвучало недовольство и раздражение. – Мой дядя богат, отец тоже – он живет в Бразилиа, – но лично у меня нет ничего. Они держат меня, как избалованную рабыню, чтобы после монастырской школы выдать за какого-нибудь паренька, который со временем вырастет в такого же, как они, – лощеного, вежливого и равнодушного господина.

– А где твоя мать? Что она думает о твоем будущем?

– Моя мать умерла. Она хотела подарить мне младшего брата, а он запутался в пуповине по пути на свет Божий и в предсмертных судорогах разорвал ее матку. По крайней мере, мне так сказали. Мне было четыре года, когда это случилось.

– Как печально, Изабель. – Хотя Тристан и слышал на пляже, что именно так Эудошия называла подругу, сам он еще не произносил ее имя вслух. – У тебя нет матери, а у меня нет отца.

– Где же твой отец?

Тристан пожал плечами:

– Может, умер. Пропал, во всяком случае. У матери было много мужчин, и она не уверена, от кого я родился. Мне девятнадцать, значит, это произошло почти двадцать лет назад. Она много пьет и ни о чем не печалится.

И все же однажды мать достала ему нужное лекарство. Она кормила его грудью, выбирала вшей из кудрявой шевелюры, искала глистов в какашках.

– Мне еще только восемнадцать, – объявила Изабель, чтобы снова привлечь его внимание.

Он, улыбнувшись, осмелился дотронуться до ее сверкающих волос, похожих на ночные огни Рио, открывающиеся со склонов гор.

– Я рад этому. Мне бы не хотелось, чтобы ты была старше или богаче меня.

Она не убрала его руку, но на улыбку не ответила.

– Ты подарил мне кольцо. Теперь мне нужно подарить тебе что-нибудь в ответ.

– В этом нет необходимости.

– Подарок, который я имею в виду, станет подарком и для меня. Это время. Время моей жизни.

Она встала и, потянувшись к нему, прижалась губами к его губам, скорее обозначая поцелуй, как это делают в журналах и на экране телевизора, чем целуя его по-настоящему. До этого момента жизнь ее состояла в изучении историй чужих людей, теперь она создавала свою собственную. Она повела его за собой к металлической винтовой лестнице, окрашенной в матово-розовый цвет, и начала подниматься на второй этаж. Изабель шла впереди по вьющейся лестнице, и тело ее распадалось на множество полосок плоти, разделенных треугольниками ступенек. Ведя пальцем по перилам, словно по воде, Изабель прошла по балкону как раз на уровне витой люстры и свернула в свою комнату, все еще наполненную девчоночьими плюшевыми зверюшками и увешанную плакатами с изображениями патлатых певцов из Англии. Тристан почувствовал, как ему стало легче дышать, словно здесь, в детской, ветер богатства бил в лицо не так свирепо. Изабель изогнулась в привычном небрежном танце, выполненном с полувопросительной, полувызывающей усмешкой на храброй обезьяньей мордашке, свела лопатки – и купальник исчез. Однако она не стала выглядеть более обнаженной, чем прежде. Ему никогда еще не доводилось видеть такую прозрачную и некудрявую поросль на женском лобке. Ее бледно-коричневые соски набухли от соприкосновения с воздухом и от его взгляда.

– Нам нужно помыться, – решительно сказала она.