Браво-Два-Ноль

Мы не могли рисковать тем, что один из неизвестных закричит, предупреждая другого. Надо будет одновременно расправиться с обоими, как только они окажутся достаточно близко. В кино нападающий зажимает жертве рот, после чего одним изящным движением вонзает нож ей в сердце или перерезает горло, и обмякшее тело падает на землю. К несчастью, в реальной жизни все происходит не совсем так. Вероятность одним изящным ударом попасть в сердце ничтожно мала, так что лучше даже не пробовать. Твой противник может быть одет в шинель, у него на груди могут висеть подсумки. Ты изящно вонзаешь ему нож в сердце, а он просто оборачивается и просит, чтобы ты так больше не делал. Если в тебе всего пять футов десять дюймов роста, а твой противник при шести футах пяти дюймах роста весит семнадцать стоунов,[11] ты окажешься в глубокой заднице. Даже если перерезать человеку сонную артерию, он еще целую минуту будет истошно кричать и вопить. На самом деле нужно схватить противника за голову, откинуть ее назад, как это делается с овцами, и резать шею до тех пор, пока не будет полностью перерезано дыхательное горло, а голова не очутится у тебя в руках. Только так он больше не сделает ни одного вдоха и не будет иметь возможности крикнуть.

Быстроногий и Боб были готовы. Остальные тоже примут участие в расправе, зажимая жертвам рты, чтобы те не закричали. Нам надо будет очень быстро выскочить из канавы, наброситься на двоих неизвестных, убедиться, что это не наши товарищи, и сделать дело. Конечно, в идеале было бы установить, с кем мы имеем дело, заранее, до того как нас увидят, однако в нашем случае все должно было произойти одновременно. Если это наши товарищи, существовала вероятность, что они примут нас, внезапно напавших на них, за иракцев, и в этом случае не исключена мерзкая ситуация «синее на синем». Подобное случилось на Фолклендах, когда разведотряд нашего полка, случайно наткнувшись на группу морских десантников, вступил с ней в бой.

Неизвестные были уже метрах в двадцати от нас. Прижимаясь к берегу пересохшей реки, я поднял взгляд. По моим прикидкам, еще десять-пятнадцать шагов, и произойдет взрыв движения впереди и позади меня, ну а потом — или счастливое воссоединение с нашими ребятами, или еще два трупа, новые жертвы войны.

Я затаил дыхание. От мыслей о ледяной стуже и о том, что нас могут обнаружить, не осталось и следа. Мое сознание на все сто процентов было сконцентрировано на том, что должно было сейчас произойти. А эта несчастная парочка даже не догадывалась, что им вот-вот перережут горло.

Они остановились.

Неужели они что-то заметили? Теперь они находились настолько близко, что я смог разглядеть, что их «длинные» — это автоматы Калашникова. Спрыгнув на дно реки метрах в шести-восьми перед нами, они перешли через русло, вскарабкались на противоположный берег и направились к оазису — двое самых счастливых людей во всем Ираке. Я готов был рассмеяться. Мне доставило бы огромное удовольствие посмотреть на то, как коротышка Боб выскочит из рва словно чертик из табакерки и займется делом.

Мы оставались на месте еще где-то с четверть часа, прокручивая случившееся. У нас все хорошо, мы достаточно надежно укрыты, мы действуем совершенно бесшумно. Нам надо было лишь не торопиться и следить за тем, чтобы случайно никуда не забрести.

Мы «сомкнули ряды».

Мы не знали, что находится на противоположном склоне возвышенности, с которой спустились двое иракцев. Быть может, это просто два парня, живущие в оазисе, а может быть, нас впереди ждет что-то серьезное. Лучше остановиться, воспользовавшись естественным укрытием, и обсудить, как быть дальше.

— Повернем на юг и обойдем стороной, — прошептал я Бобу на ухо, и он передал это по цепочке.

Мы двинулись в том же порядке, что и раньше; первым шел Быстроногий. Пройдя километра два, мы увидели впереди невысокий холм. Мы решили перейти через него напрямую. Однако только мы двинулись вперед, как Быстроногий остановился. Опустился на корточки, распластался на земле. Мы находились на совершенно открытом месте.

Я улегся рядом с Быстроногим, медленно и осторожно. Он указал вверх. Там метрах в пятидесяти над гребнем холма вырисовывался силуэт головы. Некоторое время мы следили за движениями этого человека, однако больше никого не увидели. Обернувшись к остальным, я указал на восток, показывая, что нам надо будет обойти холм. Мы обогнули возвышенность, держась от нее на расстоянии метров четыреста, затем направились на запад.

На противоположном склоне холма виднелся свет в кабине стоящей машины. Мы наткнулись на целую стоянку машин, остановившихся на ночь. И снова нам пришлось отступить назад, на юг, затем опять попытаться направиться на запад. Повсюду мы встречали палатки и солдат. Повернув на юг, мы прошли около километра и снова направились на запад, и на этот раз наконец путь вперед был свободен. На эти блуждания мы потеряли добрых два часа, а времени в запасе у нас практически не оставалось.