Братва. Стрельба рикошетом

Сумерки тут необычайно короткие, как выяснилось. Южная ночь опустилась на землю так же оперативно, как темный бархат занавеса в театре.

Небо здесь значительно ниже, чем на родном Урале. Почти антрацитовое, с яркими вкраплениями крупнокалиберных — с фасоль величиной — звезд. Полная луна отбрасывала на водный простор прямую узкую дорожку, терявшуюся где-то в морской дали. Так бы и пошел по этой таинственно-прозрачной серебряной тропке в поисках познания Высшего Абсолюта. Но веры у меня еще меньше, чем у апостола Петра — усомнившись, махом провалюсь под воду, как и он, бедолага. Меня-то спасать будет некому — Иисуса поблизости не наблюдается, к сожалению. Вокруг одни жирные нувориши, их домочадцы и прихлебатели. Святости в окружающих самодовольно-тупых мордах ни на грош не просматривается — хоть в телескоп их разглядывай до опупения или Второго Пришествия.

Культурно выкопал пальцем маленькую ямку и скромно похоронил в ней свой окурок. Признаться, завирально-оригинальные идеи "Гринпис" и разных других экологов-чистоплюев частенько находят некоторый отклик в одной из ячеек моей многогранной души. Я ведь с детства чистой воды романтик по глубинной сути. В натуре.

Мне уже немного прискучило любоваться ожившими картинами Айвазовского, и я отправился восвояси, на четвертый этаж санаторного здания.

Поднявшись к себе в номер, сразу посетил лоджию, с искренним удовлетворением отметив, что соседи — люди весьма интеллигентные и с понятиями — никто из них не покусился на графин, бесхозяйственно забытый мною на столике. Правда, вина в нем осталось самый децал — пара стаканов, не более того.

Из соседнего номера явственно доносился азартный стук игральных фишек, но навещать заядлых нардистов я посчитал необязательным. Во-первых, мы уже простились до завтра, а во-вторых, спать хотелось — просто спасу нет. Умаялся я за последние дни, как спринтер в конце дистанции. Темпераментная Марго времени на отдых и благотворный сон отпускала мне очень скупо. Чувственная юность в любви до безобразия эгоистична, как в очередной раз имел возможность воочию убедиться.

Вспомнив о милой проводнице, я выудил из дорожного баула легко умещающийся на ладони миниатюрный магнитофон "Сони-компакт" и прослушал на сон грядущий тайно сделанную накануне запись, состоящую из бессвязных стонов и сладострастных вскриков. Имею такую маленькую и простительную слабость — незаметно для партнерши засовывать включенный диктофон под кровать или в иное укромное местечко, а затем слушать на досуге отпечатавшиеся на пленке забавные звуки сексуального пиршества. Обожаю, признаться, это дело. У меня уже довольно приличная коллекция подобных кассет в Екатеринбурге насобиралась. Целая фонотека, можно сказать смело без лишней глупой скромности.

Насладившись приятными воспоминаниями и приговорив "ночной колпак" — бокал "Виорики", я принял на кровати горизонтальное положение и почти моментально отключился.

3

Меня нахально трясли за плечи, словно я дуб, с которого хотят получить спелые желуди. Ну, лесных орехов не обещаю, а вот свинцовыми запросто могу одарить наглеца.

— Цыпа, ты вконец оборзел! — заявил я, продирая глаза. — Где опять горит? Ой, простите, Рафаил Вазгенович, я еще не свыкся с мыслью, что не в Екатеринбурге нахожусь, а в Одессе. Что случилось, уважаемый? И как вы сюда попали?

— Ровным счетом ничего, — усмехнулся сосед. — Уже восемь часов. Утренние лучи самые полезные — не пекут, а нежно ласкают кожу. Идемте на пляж. Народа там пока что не сильно густо. Надо успеть хорошие места занять, поближе к воде. А попал к вам совсем просто — через общую лоджию. На всех дверях шпингалеты и крючки отсутствуют. Наверное, для удобства уборщицы.

— Ладушки. А где Роман Борисович? Он разве с нами не идет? — я встряхнул головой, приводя выпрямленные сном мозги в рабочее извилистое состояние.

— Наш сосед — большой оригинал, — пренебрежительно скривил пухлые губы Рафаил. — Никогда не загорает и не купается. По крайней мере, я ни разу не видел. Так вы идете?

— Само собой. Пора принимать цивилизованный загорелый облик, — я рывком поднялся с кровати и по-военному быстро экипировался в свои модные шорты до колен и сетчатую футболку цвета беж. Перекинув через плечо длинное махровое полотенце, подмигнул близкому родственнику Гаргантюа. — Полностью готов к труду и обороне! А к славному черноморскому отдыху — и подавно!

На пляже и правда было не чересчур многолюдно, хотя у самой воды не только яблоку, но и его огрызку упасть уже негде было. Кто не успел — тот опоздал, ничего не поделаешь. Се ля ви, как любят выражаться на родине палача, отрубившего голову Людовику Шестнадцатому.

Мы с Рафаилом Вазгеновичем устроились в дюжине метров от плещущего прибоем моря, каждый подстелив под себя личное полотенце.

Солнце палило не слишком агрессивно, по-умному приберегая свои основные жгучие залпы на полдень, когда под прицелом окажется наибольшее количество людей-мишеней.