Братва. Стрельба рикошетом

— Ты так считаешь? Зря. С меня ведь причитается, верно? А долг платежом красен. В нашем с тобой случае — кровь. Ступай, не торопясь, по аллее. Если не будешь оглядываться, вполне даже возможно, что живым останешься. Башка твоя, как мы сейчас точно выяснили, почти из одних костей состоит. На редкость твердолобая. Легкоранимых умных мозгов в ней с гулькин нос. — Я вынул из заднего кармана брюк недавно приобретенную "игрушку" и снял затвор с предохранителя.

— Как так? — вытаращил глаза Том, не веря в происходящее. — Ты в меня шмалять будешь?

— Без всякого сомнения, — подтвердил я. — Проверю твой чайник на прочность. А что: доктору не нравится собственное снадобье? Тут уж ничего не поделаешь. Карты розданы — надо играть. Ежели выживешь, мы в расчете. Ментам скажешь, что прогуливался по парку в гордом одиночестве, когда на тебя напали неизвестные грабители. Ступай, братец, не дергайся зря. Коли побежишь, помни — Цыпа мастер палить по движущимся мишеням…

Поняв, наконец, что словами делу не поможешь, Том круто повернулся на каблуках и медленно-обреченно пошкандыбал вперед по аллее, смешно втянув голову в плечи. Создавалось такое впечатление, будто шея у него начисто отсутствует.

Мне даже на краткое мгновение стало искренне жаль этого дуралея где-то в глубине моей слишком уж чувствительной и сентиментальной души. Но я мужественно отбросил в сторону ненужные в данной ситуации сантименты и поднял пистолет, поймав ершистый затылок старого приятеля в прорезь прицела.

Когда проштрафившийся соратник отдалился от нас на полдюжины шагов, я плавно вдавил курок, отправляя боек на жаркое свидание с круглозадой гильзой.

Выстрел вышел значительно громче, чем я рассчитывал. Солидно грохнуло, словно всерьез. Мне даже подумалось — не перепутал ли, случаем, патрон?

Но Цыпа развеял самые худшие мои опасения, наскоро осмотрев валявшееся на гравийной дорожке неподвижное тело.

— Дышит пока, тварь! — поднимаясь с колен, явно разочарованно констатировал Цыпленок, шаря лапой у себя под мышкой. — Можно добить гада? На хрен тебе сдался такой мутнорылый кадр?

— Нет. Коли выживет, значит, так в Книге Судеб записано. А корректировать дату чужой смерти это против Закона Природы, — наставительно изрек я, разглядывая слипшиеся от крови волосы на затылке Тома. — Все. Уходим. Тут недавно я исправный таксофон видал, необходимо "скорую" для нашего друга вызвать. Грех непростительный не помочь ближнему своему в беде. Негуманно как-то. Тем более: за палату в травматологии все одно вперед уплачено, чего добру зря пропадать.

— Неужели? — нагло скалился Цыпа, профессионально-быстро выворачивая карманы раненого, чтоб происшествие в парке смахивало на банальное ограбление. — Как-то не замечал я раньше, Монах, что ты сильно каких-либо законов придерживался. Даже воровских.

— Плебейским верхоглядством страдаешь, брат! — популярно разжевал я молодому соратнику его вопиющее заблуждение, ставящее под сомнение наличие у меня твердых жизненных принципов. — К твоему сведению, я запостоянку следую каким-нибудь правилам и законам. Но их столько разных развелось, что хоть пруд пруди, и не моя забота, что они почему-то частенько противоречат друг другу. Ладушки! В настоящий момент Закон Сохранения Собственной Шкуры требует от нас срочно и без пустых базаров рвать когти отсюда. Все, обрываемся!

5

В просторной палате "люкс" центральной травматологической больницы за несколько дней ничего не изменилось. Все так же радовали глаз высокий габаритный холодильник "Стинол" и телевизор "Панасоник". Ненавязчиво-тихо гудел кондиционер, старательно сохраняя в помещении мягкий двадцатитрехградусный климат. Веселенькие шелковые желтые шторы на окнах хорошо гармонировали с оранжевой ковровой дорожкой на полу.

Правда, благостный вид "люкса" слегка портила бледная, слегка осунувшаяся физиономия Тома, лежавшего на койке посередине палаты. Впалые щеки соратника цветом своим могли смело конкурировать с плотной марлевой повязкой на его крупной голове. Не шибко умной, к слову сказать.

Обычно блестящие серо-стальные глаза Тома потеряли живость и глядели на нас с Цыпой каким-то отсутствующим потусторонним взглядом. Оно и понятно — несколько дней бедолаге пришлось проваляться в реанимации, болтаясь между жизнью и смертью, как тюльпан в проруби. Но запаса жизненной энергии у братишки оказалось вполне достаточно, чтоб Костлявая все же отступила и убралась восвояси в преисподнюю.

— По-моему, Михалыч, крыша после сотрясения у него окончательно съехала набекрень, — равнодушно заметил Цыпа, пристраивая букет желто-белых гладиолусов на тумбочке у изножия кровати. — Не соображает уже ни хрена, в детство впал.

— А тебе даже и впадать не надо — на десятилетнем уровне благополучно тормознулся! — желчно проскрипел с больничного ложа Том, моментально рассеивая все подозрения в дееспособности его, покоцанного пулей "чайника".