Братва. Стрельба рикошетом

Но я-то в курсе всех их оперативных "примочек" от и до. Поэтому волноваться понапрасну не стал, а просто вынул из заднего кармана шорт зажигалку с пачкой сигарет и не спеша закурил.

— Может, вас кофе угостить? У меня, правда, только растворимый есть в наличии, — возвратил я легавому хохлу его же фальшивую монету, приветливо улыбаясь до отвращения слащаво-приторно.

— Благодарю, не стоит беспокоиться, — отказался мент, с неподдельным интересом изучая мое безмятежное лицо. — Какие у вас существовали отношения с погибшим соседом?

— С Рафаилом Вазгеновичем случилось несчастье? — Я очень натурально огорчился, откидываясь на спинку кресла. — А я ведь заранее знал! Сколько раз предупреждал его, что переедать опасно! Что с ним произошло? Несварение желудка, да?

— Возможно. Но я спрашиваю о другом соседе, Романе Борисовиче, — уточнил следок и с явным нажимом добавил, словно угрожая: — Что с ним сегодня приключилось, точно установит судебно-медицинская экспертиза, не сомневайтесь!

Потом выдержал многозначительную паузу и продолжил:

— Так какие между вами были взаимоотношения?

— Обычные. Соседские, — вполне искренне ответил я, озабоченно сведя брови "домиком". — Все-таки, что случилось?

— У вас хранятся какие-либо отравляющие вещества, яды? — верный своей наглой привычке отвечать вопросом на вопрос, поинтересовался следователь. — Цианистый калий, к примеру?

— Нет, конечно. Я литератор по профессии, а не химик. Роман Борисович отравился, да?

— Навряд ли, — тип в штатском соизволил все же несколько разъяснить обстоятельства дела. — Отравлен графин с водой. Если бы потерпевший намеревался сам покончить счеты с жизнью, то просто развел бы яд в стакане. Логично? Как считаете, Евгений Михайлович?

— Вам виднее. Но, думается, самоубийцы не стремятся поступать правильно или неправильно, на вашу логику им глубоко наплевать.

— Возможно. Но проблемка в том, что потерпевший был, похоже, ограблен. На животе трупа остались ясные следы от широкого пояса. Он исчез. Вы, кстати, когда-либо этот пояс видели у Романа Борисовича? Не знаете, что он в нем хранил?

— Нет, понятия не имею, — пожал я плечами. — Роман Борисович постоянно ходил в пиджаке. Теперь я понимаю, для чего: чтоб его тайник не был заметен посторонним людям.

— Похоже на то, — кивнул следователь, разочарованно вздохнув. — Вы бывали в номере у соседа?

По старательно равнодушному тону вопроса я вмиг почуял подвох. Довольно-таки наивный, впрочем.

— Само собой, очень даже часто. Постоянно ходили друг к другу в гости по-землячески. Последний раз был у него нынче днем.

— С какой целью?

— Позвал Романа Борисовича на обед в столовую, — невинно пояснил я, невольно скосив взгляд на овчарку. Собака неотрывно смотрела на меня своими выразительно-умными карими глазами с иссиня-черными бусинками зрачков, будто желая срочно засвидетельствовать хорошо известный ей факт — что я был последним, кто вышел из номера убитого.

"Как настроение, псина? — мысленно усмехнулся я, с удовольствием затягиваясь душистым болгарским дымом. — Близок локоть, но не укусишь, да? К счастью, Господь не дал тебе умения говорить, чему я, признаться, весьма рад, в натуре!"

— После обеда с Романом Борисовичем не виделись? Никаких подозрительных звуков из соседнего номера не слышали?

— Нет. После обеда я по привычке чуток подремал, а час-полтора назад спустился позагорать к морю. Ничего особенного не слышал и не видел, к сожалению.

Рыжий тип еще с полчаса пытался выудить из меня что-нибудь путное, но беспонтово. Совершенно безрезультатно, то бишь.

Испортить мне настроение, правда, ему вполне удалось, так как на прощание, пригласив из соседнего номера эксперта, он распорядился снять с меня отпечатки пальцев.

— Это простая формальность, Евгений Михайлович, не хмурьтесь, — ухмыльнулся следователь. — Второго соседа мы тоже дактилоскопировали. И Рафаил Вазгенович даже не думал возражать, кстати. Так что берите с него пример и не расстраивайтесь по столь ничтожному поводу.

— А я и не расстраиваюсь. Но, сами должны отлично понимать, что подобные уголовные процедуры оптимизма нормальному законопослушному гражданину не добавляют.

— Больше тревожить вас не будем. По крайней мере, сегодня. — Следователь положил на стол картонный квадратик. — Оставляю личную служебную карточку. Если вдруг что-то припомните — звоните в любое время, не стесняйтесь. А пальчики рекомендую прямо сейчас вымыть с мылом, пока краска окончательно не высохла. Всего наилучшего!

Когда следак и кинолог с собакой покинули комнату, я глянул на картонный квадратик и выяснил, что со мной беседовал Капорейко Олег Петрович, старший инспектор уголовного розыска.

Старательно смывая в ванной комнате с ладоней липкую черную краску, я подвел малорадостный итог:

"Если у здешних пинкертонов хватит сообразительности послать запрос в Екатеринбург или Москву, то они очень скоро узнают весь мой уголовно-послужной список. Тогда, ясно, возьмутся за меня уже всерьез и качественно иначе. С особо опасными менты не церемонятся".