Брак по ошибке, или Муж для попаданки

– Что ты, доченька, какая конкурентка? – сюсюкала леди лет сорока пяти на вид, ласково поглаживая крупную круглую брошь с камнем, в глубине которого, как в волшебном шаре, отражалось лицо ее обожаемой дочурки. Она, в отличие от Бьянки, внешностью пошла в отца. Те же маленькие глазки, и даже набор подбородков тот же! – Она же дикарка! И не красавица вовсе, – со знанием дела заявила родственница, которая в глаза меня не видела. А ведь я, наивная, втайне надеялась, что эта женщина из другого теста слеплена, нежели ее мерзкий муженек. – Но спрос на нее есть, да. Из-за дара, – посетовала графиня, вздыхая. – Триединый несправедлив, – заявила с неприязнью. Вряд ли в отношении божества, скорее уж ко мне, нелюбимой. – Вся магия досталась Бьянке и ее отродью!

«Чему магия и рада», – проурчал песец, воротником лежавший на моих плечах, что совершенно не мешало ему поддерживать нашу общую невидимость.

Я стояла в паре метров от сидевшей возле трюмо родственницы и с неприязнью рассматривала средних лет женщину, так похожую на мою любимую бабушку. Слушать, как она обсуждает с дочерью меня и то, какую выгоду семья получит от моего использования, было противно. Вот уж точно… муж да жена – одна сатана! А теперь еще и дочурка в их бесячьей связке!

Свина-Элегрина в комнате не было – вероятно, умчался встречать принца вперед слуг, зато у его жены имелась полезная «побрякушка», подтверждавшая мою теорию о местном аналоге телефона, с ее помощью леди и общалась со своим чадом. На вид дочке графини было лет тридцать, хотя изображение маленькое, может, я и ошибаюсь. Обсуждали эти родные мне (по крови) люди, естественно, меня. Ну а чем еще можно заниматься в час или два ночи? Самое время делить шкуру неубитого медведя!

Если прабабка все больше Бьянку поминала, мечтая ей отомстить за позор и разрушенные ожидания, молодому поколению семейства Элегрин до зубовного скрежета хотелось нагадить именно мне, поэтому бабушкина сестричка буквально фонтанировала идеями, как получше продать меня и мой дар, отжав при этом мое наследство. То самое, с часовенкой! Хрен им, а не остров!

Я даже дулю из пальцев сложила, предвкушая крах их меркантильных планов. Правда, кроме хрена хотелось еще и кузькину мать показать, чтобы не расслаблялись. В голове, сбивая один другого, вертелись варианты мести: от вполне безобидных до поистине кровожадных.

«Не надо скальп с нее снимать, Юль, и поджигать ее шевелюру тоже не надо, – успокаивал меня Эрн ментально, пока я в задумчивости почесывала его пушистую шейку под самым подбородком. – Не подставляй себя и лорда Блэквуда, потом проблем не оберетесь».

«Не тронь дерьмо – не завоняет?» – мысленно усмехнулась я.

«Именно!» – отозвался песец, довольно щуря свои хитрые глазки. Он почти полностью стал серебристым, и даже мерцание померкло.

«А что тогда? Баночки-скляночки с ее кремами и прочей косметической фигней перепутать? Так сам же говорил – я невидима, а ненеслышима. Может, найти что-нибудь острое и швы на ее нарядах подпороть?» – загорелась очередной мстительной идеей я.

«Спокойствие, Юль, – фыркнул мой магический зверь, похлопав меня по плечу лапкой. – Швы бесшумно тоже не распорешь, да и вычислят тебя на раз. Кому еще в голову придет устраивать такую диверсию? Не слугам уж точно!»

Я вздохнула, признавая его правоту, а зверь заурчал, будто он большой пушистый кот, а не арктический лис. Хотя что я знаю о лисах? Вдруг они тоже урчат?

– А что маркиз? Он ей пока не муж, – сказала графиня Элегрин, пытаясь развеять опасения дочери. – Эта Джулия сама он него сбежала, дав понять, что не хочет замуж за его сиятельство. Мы этим и воспользуемся: пожалеем дурочку, приласкаем и заберем домой, а потом отдадим тому, кто больше заплатит за необученную странницу. Все будет хорошо, не переживай так, моя ягодка, – снова засюсюкала она. Если сейчас еще «ути-пути» добавит, я точно «случайно» уроню подсвечник с ароматическими свечами, которыми уже не только графиня и комната провоняли, но и мы с Пушистиком.

– А батюшка не напортачит? С его-то прямолинейностью, – продолжала волноваться «ягодка». Я бы эту прямолинейность назвала иначе.

«Глупостью?» – спросил песец, слушавший мои мысли.

«И хамством», – подтвердила его догадку я.

– А вот я сейчас закончу прихорашиваться и пойду к ней.

«Подлизываться», – сказал Эрн, а я неприязненно поморщилась, радуясь тому, что заглянула к прабабке раньше, чем она ко мне. Могла ведь и повестись на ее фальшивое участие. Когда кругом враги, так хочется найти в ком-то друга. Особенно когда этот кто-то так сильно похож на любимую ба.

Но эта женщина… она не просто меня разочаровала. Даже толстомордый граф не вызывал во мне настолько сильное негодование. И принц, и Сольвейг… они все напрягали, раздражали и настораживали, но графиня Элегрин на их фоне казалась почему-то самой гнилой. Она ведь родная мама Бьянки. Даже если ей плевать на меня, неужели она совершенно не беспокоится за дочку, переселившуюся в другой мир? Люди своих пропавших детей всю жизнь ищут, а эта… слов нет!