Брачные игры чародеев

— Моя жизнь стала значительно тяжелее с той поры, как ты решил поразвлечься. Ты оставил свое поместье и явился в Мигонию, чтобы выпить из меня все соки, — сурово сказал я.

— Зачем мне твои соки, Браул? Ты с ума сошел.

— Я недалек от этого. Особенно после того, что увидел в своей гостиной. Что это за выходка? Зачем ты превратился в фокстерьера? Это что, новое утонченное удовольствие для провинциала?

— Если бы все было так просто! Судьба повернулась ко мне своей тыльной стороной.

— Я бы на ее месте сделал то же самое, ибо ты этого заслуживаешь, Леопольд. Поверь человеку, у которого большой опыт по части неприятных историй. Меня губит моя доброта и стремление приходить на помощь ближним.

Фокстерьеру удалось скорчить обиженную мину.

— Но ты мне еще не помог. Я не вижу, чтобы ты из кожи вон лез, чтобы узнать, что со мной приключилось.

— И не вылезу, не мечтай! — ответил я.

На Брауле Невергоре ездят все, кому не лень. Пора положить этому конец. Может, начать с Леопольда и показать ему, что отпрыск гордых магов не лыком шит?

Мысль, конечно, замечательная во всех отношениях, но с чего начать? Будь Леопольд человеком, я бы без труда выставил его и предал анафеме. С фокстерьером другая история. Я не из тех, кто колошматит с утра до вечера беззащитных животных.

— Мне больше некуда было пойти, — сказал Леопольд. — Только к тебе.

— Вернулся бы в поместье и занялся своими геомантскими делами, — ответил я.

— Не могу.

— Почему?

— Ты что? Каким образом я доберусь до дома в таком виде? Меня даже не пустят в гостиницу, в которой я снимаю номер. Хотя я пытался. Решил проскочить через кухню, но на меня набросился живущий там кот. Жуткий такой, настоящий бандит с покрытой шрамами рожей. Я обратился в бегство.

— Эх ты, а еще фокстерьер! — сказал я. — Выбрал бы образ пострашнее. Мастиффа, например.

— Я не могу принять никакой образ! — заскулил Леопольд, ложась на живот и закрывая передними лапами глаза. — Встряхни свои мозги, Браул! Ты должен что-то сделать!

Я налил себе еще выпить. Мои силы восстанавливались, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Мозговое вещество не полностью избавилось от летаргии.

— Дай мне наконец промочить глотку! — потребовал пес.

В следующий миг Леопольд свалился с кресла на ковер, ибо, вертясь, как всякая маленькая собачка, позабыл, что собакой он стал совсем недавно и не до конца освоился с координацией.

— Фокстерьерам нельзя пить, — сказал я.

— Много ты знаешь!

— Может, тебе просто водичечки?

— Какой еще водичечки? — прорычал Леопольд, — Ты нарочно измываешься надо мной, Браул? И кто-то еще говорит об отзывчивости и…

— Хорошо, уже наливаю!

Я поставил перед ним блюдце с джином, наблюдая, как фокстерьер принюхивается и опускает в живительную жидкость свой язык.

— Знаешь, — сказал он, — ощущения совсем другие. Здесь точно джин?

— Джин.

— Да… быть собакой совсем не то, что быть человеком.

— Очень тонко замечено.

Леопольд выхлебал джин в мгновение ока, сел, облизываясь, и поглядел на меня влажными глазами.

— Ик… Знаешь, Браул, я, пожалуй, поторопился. Мне не надо было приезжать сюда.

— Что ты говоришь? Не надо? А как же удовольствия? А как же столичная жизнь, полная соблазнов и искушений?

— То-то и оно, — вздохнул фокстерьер. — Я торчал в своем поместье, занимался волшебством и маялся дурью в перерывах между занятиями. Я там чуть с ума не съехал!.. А все почему?

Я сел в кресло. У меня не было сил разгадывать собачьи ребусы. В глубине дома грохотало — Гарния занималась хозяйством. Она была недовольна, а может, и больше — разъярена. По тому, как валятся на пол кастрюли, тазы и прочее, можно судить, насколько сильно повысился градус ее раздражения.

— Мне кажется, ты именно съехал, — сказал я.

Пес прижал уши.

— Почему?

— Это только предположение.

Леопольд покачал головой:

— Ты не знаешь этой истории, Браул. Но я расскажу. Ты ведь знаком с моим дедушкой? С Вольфрамом Лафетом Первым?

— Ага. Этот суровый старик навечно отпечатался в моей памяти после того, как в детстве он застал нас с тобой за чтением «Магического бестиария». Там были такие картиночки… прямо скажем, не для сопливых будущих волшебников. Оба уха у меня болели две недели. За левое оттаскал меня твой дедуля, а за правое — мой папуля.

— У тебя пострадали уши, Браул, а у меня — пятая точка. Я не мог сидеть на ней очень долго, — проскулил Леопольд, вылизывая блюдце, где был джин.

Подняв голову, он попросил у меня еще порцию. Да, конечно, всегда пожалуйста. Браул никому не откажет.

Леопольд прикончил выпивку и рыгнул.

— Всю мою жизнь дед нависал надо мной мрачной тенью. Точно так же он поступал с моим отцом, пока тот не женился. И теперь Вольфрам хочет, чтобы я тоже взялся за ум, и подыскал мне невесту.

— Ужас… то есть, как?

— Вот так. Ее зовут Фероция Зипп.

Я не поверил своим ушам и попросил повторить. Фокстерьер повторил, хотя и с трудом: выпитый джин сказывался на его способности говорить членораздельно.

— Что-то знакомое, — сказал я, потирая аристократический подбородок. — Очень знакомое.