Божьи воины

В 1424 году — хозяином замка в то время был уже Отто де Бергов, лютый враг и жестокий преследователь всех причащающихся из Чаши, — замок осадили разъяренные табориты. Однако не помог долговременный обстрел из катапульт и бомбард, неудачей же закончился и штурм. Божьи воины вынуждены были отступить. С той поры считалось, что Троски захватить невозможно. Де Бергов же надувался и продолжал терзать окружающих гуситов железом, огнем и виселицей.

— Ну вы, там, — крикнул от головы колонны Прыщавый. — Замок перед нами! Подгоните этих свиней в гору, пусть начнут живее культями шевелить!

Засвистели хлысты. Посыпались удары и ругань.

Их загнали через узкие ворота на огороженную стенами площадку, сужающуюся к западной стороне, погруженную в тень, отбрасываемую стеной верхнего замка. Когда они оказались в тесном пространстве между сходящимися стенами, с них сняли колодки. Рейневан онемевшей рукой ощупал шею и убедился в том, что она стерта до крови. Столярский подмастерье начал ему что-то говорить и тут же, крикнув, замолчал, когда ремень кнута хлестнул его по спине.

— Строиться, суки! — заревел Прыщавый. — Строиться, и ни звука!

Подгоняемые ударами и тычками, они выстроились вдоль стены. Только теперь Рейневан мог точно пересчитать: вместе с ним было тридцать три человека, в том числе семь женщин, четверо стариков и трое подростков. Ни старики, ни мальчики явно не годились для рабского труда. Странно, что они оказались среди схваченных.

На то, чтобы продолжать удивляться, времени недостало.

Из «загона» к ведущим в верхний замок воротам можно было попасть по деревянным, частично прикрытым крышей ступеням. По ним сейчас как раз спускалась группа богато одетых мужчин.

Внизу их встретили капитан стражи и несколько бургманов.

— И что мы имеем, Гурковец? — заинтересовался идущий первым — стройный, со светлыми усами. Было ясно, кто это: свободный hagueton был украшен изображением крылатой рыбы, гербом рода Бергов. Мужчина был хозяин замка Троски — Отто де Бергов собственной персоной.

— Что мы имеем? — повторил он. — Пара сопляков, пара нищих, пара баб и пара детишек. Сдается мне, Гурковец, что мы уже раньше кое-что выяснили. Ты должен был, прохвост, привести сюда гуситов. Гуситов, а не случайно пойманных крестьян. Или ты думаешь, я стану платить тебе за крестьян? К тому ж наверняка в основном моих собственных?

— Да поразит меня Памбу. — Прыщавый хватанул себя по груди. — Да чтоб мне до завтра не дожить, ваша милостивая милость! Это ж гуситы, самые что ни на есть настоящие гуситы. Один к одному еретические стервы, настоящие гуситовы сыны.

— Не похоже, — заметил другой рыцарь, молодой и видный, в похожей на колокольчик шапке на завитых волосах. Почти по каждому краешку его одежды шли, как того требовала мода, вырезанные округленные на концах зубчики.

— Не похоже, — повторил де Бергов, подходя и прикрывая нос манжетом, тоже вырезанным зубчиками. — Но для порядка спросим. Эй, баба? Ты кто такая? Почитаешь Гуса как своего бога?

— Невиновная я! Господин, смилуйтесь! Я бедная вдова!

— А ты, парень? Принимаешь причастие обеими способами?

— Я невиновен! Смилуйтесь!

— Брешут, милостивый государь, — постоянно кланяясь, заверил Прыщавый. — Брешут, кацерские морды, шкуру чтобы сохранить. А вы б на их месте не брехали?

Красивый взглянул на него с убийственным презрением, походило на то, что ударит за предположение кулаком. Но он ограничился тем, что сплюнул.

Затем повернулся к де Бергову. И стоящему рядом пожилому рыцарю в простеганном вамсе, с красивым лицом и гордо выпяченными губами. Этого, Рейневан мог бы поклясться, он где-то уже видел. После недолгого раздумья он пришел к выводу, что и того, в шапке колоколом, тоже.

— Не знаю, серьезно, не знаю, милостивый государь Оттон, — обратился он к Бергову, разводя руками. — У нас заказы от патрициатов Шести Городов. Мне заказал Будзишин. Присутствующий здесь пан Хартунг фон Клюкс из Чохи представляет интересы Згожельца, пан Лютпольд фон Кёкериц, который вот-вот явится, — Любью. Но наши заказы имеют в виду гуситов. А не какую-то случайную и достойную жалости голытьбу.

Отто де Бергов пожал плечами.

— Что же вам сказать, уважаемый пан Лотар фон Герсдорф? — спросил он. — Разве что одно: случайная голытьба, прежде чем сгорит на кострах в Будзишине или Згожельце, будет умолять о пощаде. Как настоящие гуситы. И не отличишь.

Лотар Герсдорф, понимая и одобряя логику, покивал головой. А Рейневан уже вспомнил, где и когда видел и его, и красивого, вырезанного зубчиками Хартунга фон Клюкса в шапке, напоминающей колокольчик. Он видел их два года назад. В Зембицах. На турнире в день праздника Пресвятой Девы Марии.