Божество пустыни

– Я обещал отвести тебя в храм Иштар. Храм никогда не закрывается, поэтому можно отправиться в любое время, как только захочешь. До царского утра еще несколько часов.

Я был так же доволен покупкой боевых кораблей у Нимрода, как он – их продажей, потому что готовился заплатить вдвое больше. Посему я был в приподнятом настроении и сразу ответил на предложение Фат Тура:

– Если это так поучительно и интересно, как ты говоришь, идем в храм немедленно.

Мы вышли из дворца и зашагали по берегу реки к храму Иштар. Фат Тур напомнил мне историю храма.

– Как я уже говорил тебе, у царя Мардука было сто жен и наложниц, но он питал страсть к богине Иштар. Вначале он построил храм, чтобы заслужить ее благосклонность, а когда этого оказалось недостаточно, начал возводить большую башню на том берегу. – Мы оба повернулись и посмотрели на вершину незаконченной башни, видневшуюся над великолепными Висячими садами. – Я уже говорил, что царь Мардук умер, не утолив свою страсть к богине. Страсть Мардука была сосредоточена на одном предмете, а вот внимание его сына Нимрода рассеивается гораздо шире. Он говорит, что до своей смерти желает плотски познать всех женщин Шумера, молодых и старых, замужних и девственниц.

– Не слишком разумное желание для царя, – сохраняя серьезность, ответил я. – То же и с его охотничьими трофеями: кажется, царь Нимрод больше озабочен обилием добычи, а не ее качеством. Завидущие глаза, да?

– Хорошо известно, что царь Нимрод ненасытен. – Фат Тур покачал головой. – До сих пор он был непоколебим в своем стремлении.

– Но я не понимаю, какое отношение это имеет к храму его отца, – не унимался я.

– Через полгода после восшествия на трон царь Нимрод издал указ: все женщины на рассвете должны являться в храм, но до полудня только один мужчина имеет право туда входить и делать выбор. Несомненно, ты догадался, кто этот мужчина. – Он заговорщицки улыбнулся. – После полудня любой в Шумере может войти и выбрать одну из оставшихся женщин.

К тому времени как мы дошли до храма, полдень уже давно минул. У главных ворот храма стояла очередь мужчин, полсотни человек, а то и больше. Среди них были свободные от службы воины или мореходы; белые шапочки некоторых удостоверяли, что это стряпчие, а выпачканная кровью одежда говорила – вот врачи. Прочие составляли пеструю толпу стариков и молодых, представителей всех слоев общества, от благородных до простых рабочих.

– Жрецов и жриц богини можно узнать по зеленым одеяниям, – объяснил Фат Тур. – Вот один из них. – Он показал на мужчину, который вышел из ворот и торопливо направился к ним. – Его зовут Ониос. Я договорился, что он станет нашим проводником в храме и откроет тебе его тайны.

Ониос почтительно поздоровался и провел нас через калитку в стене возле главных ворот. При нашем приближении калитка открылась изнутри, и мы прошли в главный храмовый зал.

Он был так огромен, что сводчатый потолок терялся вверху в тенях и полумгле. Единственный луч солнца, проникавший с высоты, освещал золотую статую богини в центре зала.

– На крыше храма – огромное бронзовое зеркало, – предупредил мой вопрос Фат Тур. – Оно на колесах, и десять рабов с рассвета до заката поворачивают его вслед за солнцем. Зеркало отбрасывает луч на статую.

Впечатление было необыкновенное: свет, отраженный от статуи, долетал до стен зала и непрерывно перемещался.

– Ты обратил внимание на росписи, благородный Таита? – спросил Фат Тур. – Говорят, их писали двадцать лет двести художников.

– Они поразительны, – неохотно признал я. – Ни в одном из храмов, где я побывал, нет ничего подобного, даже в гробнице Мамоса.

Я сам расписывал гробницу Мамоса, поэтому сравнение было неискренним.

– Темы росписей исключительно интересны; уверен, ты согласишься с этим. – Фат Тур смотрел на росписи почти с выражением собственника. – Здесь изображены все неудержимые страсти богини. – Он одну за другой показывал их. – Война…

На стенах храма в боевом порядке маршировали вооруженные отряды. В облаках пыли неслись и сталкивались колесницы. Небо заполняли тучи стрел. Горели города, толпы беженцев спасались от наступающих войск. Плачущие женщины держали мертвых детей и молили завоевателей о милосердии. Большие боевые корабли бронзовыми носами-таранами пробивали борта других кораблей, поменьше, и сбрасывали оттуда моряков в море, уже покрытое обломками и трупами. Над полем битвы летела богиня, указывая дорогу победителям и осуждая побежденных.

– Война, любовь и плотские утехи… – Фат Тур медленно поворачивался, показывая на другие стены, потом запрокидывал голову, привлекая мое внимание к сводчатому потолку в пятидесяти локтях над нами. – Ни в одном другом храме нет таких изображений искусства эротики и любви.

Я проследил за взмахом его руки. Везде виднелись изображения сильных мужчин и чувственных женщин, слившихся в распутных объятиях, или бога с чудовищными гениталиями, погруженными в отверстие тела богини. Участники навечно застыли в своих чувственных изгибах посреди моря спермы и женских выделений.