Божество пустыни

– Как вы оба знаете, я намерен вовлечь царя Нимрода и Верховного Миноса в военный союз с нашим возлюбленным фараоном. Добившись этого, мы уложим царя Коррада на наковальню, где по нему будут бить три молота – до полного уничтожения.

– Как всегда, твои слова захватывают, дорогой Таита, но не слишком ясны. Я не очень понимаю, кто наковальня, а кто молоты, о которых ты так красноречиво говоришь, – сказал Ремрем.

Я про себя вздохнул. Разговоры с Ремремом иногда напоминают подъем калеки на гору. На каждом шагу ему приходится помогать.

– Прошу прощения. Я использовал метафору. Надо было выразиться яснее. Наковальня – это Сахара, а войска Крита, Шумера и нашего Египта – молоты.

– Тогда ты мог бы просто сказать, что мы заставим Коррада сдаться, – педантично упрекнул меня Ремрем. – Твое сравнение с наковальней и молотами сбивает с толку. Простая речь всегда предпочтительней, тебе не кажется?

– Несомненно, и я благодарен тебе, вельможа, за ученый совет, – ответил я так сдержанно, что сам удивился. – Однако я пытался сказать, что ни Шумеру, ни Криту нападение на гиксосов нужно, не так, как нам. – Я с облегчением перенес внимание на Фат Тура. – Я бы очень хотел услышать твой рассказ о позиции царя Нимрода. Возможно, ты нам прояснишь ее.

Фат Тур согласно склонил голову.

– Я с нетерпением ждал возможности встретиться с тобой лицом к лицу и объяснить то, что нельзя передать с голубями. Конечно, ты знаешь, что Нимрод унаследовал корону от своего отца царя Мардука, умершего четырнадцать лет назад.

– Да, – подтвердил я, – это я знаю.

– Последние тридцать лет своего правления Мардук восстанавливал Вавилон, превращая его в самый прекрасный и величественный город мира.

– Я слышал, что Мардук предпринял большие работы. Но сомневаюсь, что Вавилон может соперничать с Фивами.

– В таком случае, думаю, ты удивишься, – улыбнулся Фат Тур. – Считается, что на это Мардук истратил шестьсот лаков серебра. Но несомненно одно: его одержимость опустошила царскую сокровищницу.

Я удивленно смотрел на него. Мне потребовалось время, чтобы подобрать точные слова.

– Я считал, что Шумер так же богат, как Крит, а то и богаче?

И я недоверчиво покачал головой.

– Да. Так считает большинство. Я живу в Вавилоне пять лет и в первое время тоже верил в миф о великом богатстве Шумера. Лишь совсем недавно я узнал правду. У царя Нимрода не хватает денег, чтобы заплатить собственным визирям. Его административное управление развалилось. Войско ослаблено отсутствием оружия и снаряжения. Воины бегут сотнями, ведь ему нечем им заплатить. Вероятно, он не сможет начать наступление на гиксосов, хотя прекрасно понимает, что, не делая этого, подвергает свою страну большой опасности.

Мы с Ремремом молча смотрели на него.

Ремрем был потрясен. Я понимал, он видит, как рушится весь наш замысел. Он был уверен, что Нимрод Шумерский станет нашим могущественным союзником. Фат Тур уничтожил эту надежду.

С другой стороны, я обрадовался. Мне стал совершенно ясен дальнейший путь. Нимрод разорен. Он теряет войско – и страну. И наверняка в отчаянии. У меня в двойном дне фургонов и в седлах верблюдов спрятано почти десять лаков серебра, и еще сотни лаков лежат в сокровищнице фараона в Долине Царей. Царь Нимрод и Шумер наши. Я могу диктовать цену. Нимрод не посмеет мне отказать.

У меня в руках два молота, как бы ни придирался Ремрем к моим словам. Еще один молот ждет меня на острове Крите. Он почти ничего не стоит в серебре, но, если считать в несчастьях и разбитых сердцах, цена может оказаться грабительской.

Когда на следующее утро мой старший раб Рыжий принес завтрак и серебряный кувшин с вином, я проснулся в приподнятом настроении. Я разбавил вино розовой водой и пил его на террасе, глядя на великую реку, которая с начала времен находилась в центре истории.

Несмотря на только что полученные сведения о бедственном состоянии державы Нимрода, на величественный вид реки и далеких гор с заснеженными вершинами, несмотря на прекрасное вино в чаше, я чувствовал, как испаряется прекрасное настроение. Я знал, что упустил нечто очень важное, но, подобно комару, жужжащему над головой, это что-то ускользало от меня, и я никак не мог обнаружить его.

Я вновь обошел террасу и вдруг замер на полушаге. Рыжий в тревоге смотрел на меня.

– Я что-то упустил, господин? – озабоченно спросил он.

Я поставил ногу на пол.

– Ничего такого, что нельзя было бы исправить, – заверил я его. Прошел к столику для письма и вывел на листке папируса несколько слов. Сложил листок, запечатал и отдал Рыжему. – Пожалуйста, немедленно отнеси это высокородной царевне Техути, и постарайся передать это ей лично в руки. Потом ступай к главному конюху и скажи, что мне нужны две лучшие лошади. Пусть оседланные ждут во дворе. Я приду немедленно. И не хочу ждать.

Рыжий убежал выполнять мое поручение.