Божество пустыни

Фараон принижал мои способности не так охотно, как Атон, особенно в свете успеха, которого я недавно достиг в крепости Тамиат. Он благосклонно отнесся к моим идеям установить отношения с Миносом и уделил этому большое внимание. Целых два дня он рассматривал со мной все подробности, отыскивая в моих рассуждениях изъяны или непредусмотренные стороны. И наконец просто сказал:

– Не вижу никаких очевидных пороков в твоем замысле, Тата. Однако, возможно, возражения возникнут у вельможи Кратаса и его полководцев.

Я изложил свой план перед вельможей Кратасом в присутствии фараона и всего совета. Слушая меня, Кратас вскочил и забегал по залу, побагровев от гнева. Он махал пальцем у меня под носом и стучал волосатым кулаком по столу совета, он кричал о своих дурных предчувствиях и взывал ко всем богам, добрым и злым. Кратас грубиян и учтив, как осел, но воин хороший, хотя и не отличный.

Я подождал, пока он не охрипнет и не использует все проклятия, клятвы и непристойные слова из своего обширного запаса. Теперь он раскрыл рот и глотал воздух, как рыба, которую вытащили из реки. Тогда я спокойно и рассудительно сказал:

– Есть одно обстоятельство, о котором я не упомянул, господин. Мне понадобится взять с собой на Крит Гуи и Ремрема. Я уверен, ты сумеешь найти им достойную замену среди своих военачальников.

Кратас в ужасе молча смотрел на меня, потом вдруг расхохотался. Смех его зародился как невольная усмешка, но постепенно она переросла в гулкий хохот, вскоре наполнивший помещение – даже успешнее, чем перед этим ругательства и проклятия. Ноги Кратаса как будто ослабли от смеха и более не способны были выдерживать его огромную тяжесть. Он пошатнулся и рухнул на стул. Этот предмет мебели, созданный специально для того, чтобы выдерживать его вес, и всюду сопровождал Кратаса. Но сейчас стул протестующе заскрипел, ножки его подогнулись и едва не сломались.

Кратас перестал смеяться так же неожиданно, как начал, и обеими руками поднял полы своего одеяния, чтобы утереть глаза (обнажив при этом свое гигантское мужское достоинство). Потом снова прикрыл одеянием колени и обыденным тоном обратился к фараону:

– О великий, по здравом рассуждении я нахожу в замысле Таиты определенные достоинства. Только он мог придумать такое, и только у него не поджарились яйца и хватило духу предложить это совету. – Он в деланном раскаянии схватился за лоб. – Прошу прощения, господа, вероятно, я подобрал неподходящее сравнение.

Это он произнес серьезно, но потом опять рассмеялся.

– Означает ли это, что я могу взять Гуи и Ремрема с собой на Крит?

Я постарался говорить спокойно, несмотря на неприятное упоминание моих недостающих частей тела.

– Бери, Таита. Твое стремление к воинской славе достойно награды. Бери с моего одобрения двух моих лучших людей. Возможно, они могут спасти тебя от тебя самого, есть у тебя яйца или нет, хотя я сомневаюсь, чтобы кому-нибудь это удалось.

Подготовка к путешествию в Вавилон заняла почти два месяца.

Главной моей заботой были безопасность и удобства царевен и их свиты. К их услугам было восемьдесят три раба и слуги – повара, кухонные девушки, горничные, служанка при гардеробе, парфюмерши, парикмахерши, цирюльники, музыканты, артисты. Вдобавок девушки настояли на том, что с ними поедут предсказатель и три жрицы Хатор, богини радости, любви и материнства, чтобы заботиться об их духовных потребностях. Старший брат снисходительно отнесся к их требованиям, хотя я не советовал, и разрешал сестрам все.

Сокровищницы фараона были полны, и он щедро тратил серебро. Думаю, что после многих лет бережливой скупости он наслаждался капризами сестер даже больше, чем они сами.

Подбодренные таким отношением, мои девочки решили, что им понадобятся также люди, которые бы ухаживали в дороге за их многочисленными кошками, обезьянами, птицами, охотничьими собаками и ястребами. Кроме того, им понадобилось двадцать конюхов с помощниками, чтобы обихаживать двадцать лошадей, которых они выбрали из царских конюшен.

С моей точки зрения, было чрезвычайно важно, чтобы девушки были великолепно одеты и выглядели лучшим образом, когда мы покажемся на Крите, под взглядами Верховного Миноса и его двора. Фараон согласился со мной, и лучших портных Египта усадили за шитье великолепных нарядов, созданных для каждой царевны.

Я с девушками бродил по лавкам и базарам Фив. Нам удалось накупить несколько ларцов драгоценностей – достаточно, чтобы обольстить Миноса и показать ему и его советникам богатство и важность нашего двора. За неделю до нашего отъезда из Фив Техути и Беката нарядились и прошлись перед фараоном и мной, чтобы мы могли восхититься и одобрить их наряды. Я уверился, что ни один мужчина – ни царь, ни простой человек – не устоит перед их красотой.