Божество пустыни

Фараон замолчал. Наступила вежливая тишина; все это великолепное собрание старалось скрыть удивление. Мечиром называлась деревня на восточном берегу Нила, в тридцати лигах южнее Фив, кучка невзрачных глиняных хижин, населенных столь же невзрачными представителями рода человеческого. Фараон заставил нас еще какое-то время ломать голову над этой загадкой.

– Я также дарую ему – отныне и на все времена – все царские земли на восточном берегу реки Нила между южными стенами города Фивы и городом Мечиром.

Вздох изумления пронесся по шатру. Речной берег от Мечира до Фив – это тридцать лиг плодороднейших земель во всех царских поместьях.

В мгновение ока фараон сделал меня одним из десяти богатейших людей Египта.

Я выразил своим видом должное потрясение и радость услышать о такой щедрости. Однако, когда я целовал его правую руку, мне пришла в голову озорная мысль: поскольку я сделал его одним из богатейших царей мира, мы оба ничуть не пострадали из-за этого обмена дарами.

Но вот фараон поднял серебряный кубок с вином и улыбнулся собравшимся.

– Мои царицы, мои царевичи и царевны, мой благородный двор, я хочу с благодарностью выпить за сиятельного Таиту, да будет славно его имя и да продлятся дни его.

Вероятно, впервые в истории Египта фараон собирался пить за одного из своих подданных. Но вот он сел и знаком пригласил всех последовать его примеру.

– Сиятельный Атон! – произнес он. – Вино великолепное. Я знаю, что пир будет не хуже.

Атон слыл величайшим ценителем яств и лакомкой. По слухам, именно этим он был обязан своему высокому положению царского управителя.

Но слава не всегда бывают заслуженной. Атон хорош, но он не лучший. Филе нильского окуня, которое он приказал подать, было недосолено, а пустынную дрофу слегка пережарили. К тому же он позволил дворцовому повару употребить слишком много бахаратских пряностей. Если бы это поручили мне, подозреваю, что блюда были бы приготовлены лучше, но вино было действительно таким хорошим, что никто не замечал этих мелких изъянов.

К тому времени как Атон встал, чтобы произнести похвальное слово, общество уже разгорячилось и буйно шумело. Я мельком подумал, к какому поэту обратился бы на его месте. Разумеется, сам я не мог быть этим поэтом, ведь я и есть главная тема сочинения. Поэтому я подумал, что Атон предложит это почетное задание Резе или Тояку.

Но Атон всех поразил. Отдавая дань уважения признанным поэтам Египта, он постарался оправдать свое решение, подчеркнув, что его избранник должен был быть очевидцем событий. Мысль, конечно, нелепая. С каких это пор для сочинения великих стихов необходимы факты?

– Великий фараон и царевны, прошу вас приблизиться и послушать доблестного воина из отряда Синего Крокодила, который плавал с вельможей Таитой. – Он сделал выразительную паузу. – Представляю вам сотника Зараса.

Все замерли, когда из-за занавеса вышел Зарас и склонился перед фараоном, удивленным не меньше всех собравшихся. Я подумал, что из всех присутствующих я, вероятно, единственный, кто когда-либо слышал о сотнике Зарасе из отряда Синего Крокодила. И тут в моем сознании что-то встало точно на место, как входит в ножны кинжал.

Я быстро посмотрел туда, где между благородными Кратасом и Мадалеком, хранителем царской казны, сидела царевна Техути. Она подалась вперед, ее лицо горело, и она не сводила с Зараса восторженного взгляда. Она была не настолько глупа, чтобы привлечь к себе внимание рукоплесканиями или как-то иначе выразив, что одобряет выбор Атона, но я знал, что это ее рук дело. Каким-то образом она заставила Атона принять это нелепое решение.

Я всегда верно оценивал умение моих царевен манипулировать, но это показалось мне настоящим колдовством. Я посмотрел на Бекату и сразу понял, что она участвовала в заговоре.

По другую сторону стола она корчила гримасы, пытаясь привлечь внимание сестры. Техути словно не видела этого.

Я страшно рассердился. Но одновременно исполнился сочувствия к Зарасу. Он прекрасный молодой человек и отличный сотник, я полюбил его, как отец любит сына. И вот теперь он готов выставить себя на посмешище перед всем миром. Из-за жестокости этих двух бессердечных лисиц царского рода.

Я снова посмотрел на Зараса. Он, как будто не понимая, какая катастрофа его ждет, стоял в своих доспехах, высокий, красивый и собранный. Я хотел бы сделать что-нибудь для его спасения, но был бессилен. Возможно, он и доведет свое сочинение до конца, точно неуспешный школьник, но строгие судьи всегда будут сравнивать его усилия с произведениями Резы или Тояка или даже, да спасут нас от этого боги и богини, со знаменитыми жемчужинами поэзии, сочиненными мною.

Потом я услышал мягкие женские голоса – звук, похожий на гудение пчел, когда они перелетают с цветка на цветок за нектаром. Я посмотрел на собравшихся и увидел, что Техути не единственная оценивает Зараса. Некоторые женщины постарше проявляли к нему более откровенный интерес. Они улыбались и перешептывались, прикрываясь веерами. Зарас никогда еще не бывал при дворе, и им не доводилось бросить на него свой похотливый взгляд.