Божество пустыни

Остальные четыре моих корабля шли, взяв правее и левее, в тылу флотилии. С каждого корабля были видны соседние. Так мы могли прочесать море на шестьдесят лиг во всех направлениях. Я разработал простую систему сигналов флагами, так что получил бы предупреждение об опасности задолго до того, как она подступит.

Все эти предосторожности были существенны, ведь эта часть Среднего моря была охотничьими угодьями Морского народа. Так называли беглецов с полей сражений и преступников из всех цивилизованных государств, где есть и действуют законы. В изгнании эти люди собираются в пиратские шайки. Они никому не подчиняются. Никого не называют господином. У них нет ни нравственности, ни совести, ни чести. Они опасны, как разъяренные львы или ядовитые змеи и скорпионы. Из-за них моря опаснее, чем из-за рифов или стай акул-людоедов. В Египте мы называем их «сыновья Йамму». Йамму – бог бурного моря. Он не из добрых богов.

Однако это был наиболее благоприятный период для плавания по Великой Зелени (так у нас в Египте называют Среднее море). Погода мягкая, ветер попутный, море спокойное. Став пассажирами «Священного быка», мы наслаждались плаванием.

Зарас продолжал учить Техути владению оружием. Он сделал из того, что подвернулось плавучую цель, которую тащили за кораблем на буксире, причем на разном расстоянии.

Он также прихватил с собой учебные деревянные мечи, обернутые для безопасности в овечью шкуру, и деревянные щиты. Они с Техути упражнялись на открытой палубе. Ее торжествующий крик означал, что она нанесла новый удар. Она никогда не сдерживала силу и ярость своих ударов. Они всегда были серьезными, и Зарас, опытный рубака, с трудом уходил от них. Как ни странно, он ни разу не смог отомстить ей и ответить ударом на удар.

Беката посещала уроки стрельбы из лука, но ей не хватало сил натянуть такой тяжелый лук, как у сестры, поэтому у нее не получалось стрелять далеко и точно. Она целый день дулась, потом вызвала Техути на бой деревянными мечами. Синяки, которые она при этом получила, сходили неделю.

Она отказалась от соревнований и всю свою энергию обратила на то, чтобы научить старшего над воинами Гуи игре в бао. Ученик из Гуи получился никудышный. Она безжалостно его бранила. А когда он наконец возмутился этой пыткой и восстал, она сразу перешла к урокам пения, танца и разгадывания загадок.

К нашему общему удивлению, у Гуи оказались хороший голос и легкий шаг. Он превосходно проявил себя в первых двух науках, особенно в танцах, когда появлялась возможность обнять учительницу. Но самой его сильной стороной оказались загадки. Беката с трудом поспевала за его рассуждениями.

– Две матери и три дочери отправились кататься верхом. Сколько лошадей им понадобилось? – спрашивал он Бекату.

– Пять, конечно.

– Неправильно, – рассмеялся он. – Нужны только три лошади. Потому что они бабушка, мать и дочь.

– О, какой ты глупый!

Она бросила ему в голову гранат, который ела. Гуи поймал его, откусил и бросил обратно.

Повар посла Торана оправдал похвалы хозяина. Он подавал нам великолепные блюда, которые мы ели под навесом на палубе полуюта под музыку флейт и других духовых инструментов.

Вино с Киклад оказалось усладой языка, и под него разговор шел еще живее и был еще более блестящим.

В эти счастливые дни мы, как беззаботные дети, много смеялись и радовались.

Конечно, ничто не совершенно. Казалось, «Священный бык» населен крысами или какими-то иными необычными ночными животными. Когда мы ложились спать, я слышал, как они пробираются мимо моей каюты вверх и вниз по лестнице или шуршат в каютах по обе стороны от моей, где, как я был уверен, безмятежно спали мои царевны.

Даже каюта хозяина корабля, посла Торана, расположенная напротив моей через проход, не была свободна от этих загадочных вмешательств. Сам Торан как будто не возражал, потому что я иногда слышал, как он смеется и шепчет, а ответы казались мне женскими восклицаниями на критском языке.

На пятнадцатый день нашего пребывания в море мы с Тораном однажды сидели в тени марселя на передней палубе. Мы пили отличное вино и беседовали, когда нас встревожил неожиданный шум на палубе юта.

Я посмотрел туда и увидел, что капитан «Священного быка», критянин Гипатос, поднимает на мачте сигнальный флаг. Я резко встал, перебив Торана на половине фразы.

– Там что-то важное. Пойдем.

Мы пошли по палубе назад, к группе старших мореходов, собравшихся на юте. Все они смотрели вперед.

– В чем дело, Гипатос? – спросил Торан у своего капитана. Тот показал на нос.

– Сигнал с одной из галер-разведчиков, господин. Но она очень далеко. Прости, но сообщение непонятное, – извинился капитан Гипатос.

Я взглянул на корабль, почти скрытый за горизонтом. Это был мой собственный корабль «Ярость», теперь им командовал Акеми.

– Они сообщают, что другой наш корабль подвергается нападению, его берут на абордаж люди с незнакомого корабля, – перевел я для всех сигнал флагами. – Акеми сообщает, что идет на помощь Дилбару.

– Как ты все это узнал, господин? – удивленно спросил Гипатос.

– Просто прочел сигнал Акеми, – терпеливо объяснил я.