Божество

Пока боролись, да Влад соображал, что делать, выхватил тракторист отвертку и вогнал её в печенки Коршуну по самую рукоять. Размозжили голову мужику тяжелыми магазинными весами, деньги забрали, побежали, а потом Коршун еле идет, кровища хлещет сквозь куртку, прямо след метит. Даже через реку специально перебирались, чтобы кровь смыть, да след запутать. А ночью хуже стало, под утро и сознание оставило Коршуна. Вот Влад и ко мне сразу прибежал. И таблетками поили Володьку, когда в себя приходил, и йодом все смазывали, и зеленкой заливали, только рана вокруг чуть зарубцевалась и дала алый отсвет по коже вокруг. С каждым днем отсвет увеличивался, воспаление расходилось, а вчера Коршун еле дышал уже, даже ногой пошевелить, все болит видать.

- Хворь что ль снять какую? - понимающе отзывается старуха.

- Хворь. - кивает Влад. - Да не просто хворь, а сложнее. - Спохыватываясь тут же добавляет. - Человек один перед смертью находится. Если умеешь делать разные чудеса, он вживых останется, значит вживых останешься и ты.

Старуха поджимает губы и опускает вздрагивающую голову. Седые пряди садятся на узкие худые плечи, еле заметно дрожат. Ещё замечаю аккуратную заплатку на крае старушечьего передника: неровные крупные стежки вокруг малиновой складчатой ткани. Старуха от запоздалого испуга тихонько плачет. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть ничего подобного. У меня нет такого самообладания, как у Влада.

Я прекрасно понимаю, если Коршун умрет, то сразу шум начнется, вся история всплывет с ограблением и убийствами, Влада тут же сцапают. Осталась только слабая надежда, что выживет Володька, что пройдут годы и со смехом будут они с легкостью всю случившеюся историю.

- Сделаешь? - рявкает Влад.

Старуха молчит, ссутулившись, только морщины на шее чуть вздрагивают.

- Что вы, что вы, что вы, мальчики-ребятушки... - беспомощно ропочет она сухими губами. - Что вы, что вы, что вы...

- Ты колдунья же. - злобно шипит Влад. - Если хочешь жить, придется поколдовать.

Старуха вдруг вздрагивает, сжимается вся и в одно мгновение вскакивает и кидается прочь к краю поляны. Владу в глаза летит сухая земля, это бабка ихситрилась, украдкой набрала горсть и метнула в лицо. Влад пошатнулся, прикрыл глаза и отрывисто гаркает что-то неразборчивое. Я как сорвавшаяся пружина уже лечу вслед за беглянкой. Спасает то, что старуха на краю поляны срывается наземь, зацепившись калошей за петлю елового корня, падает с тряпичным звуком, взвизгивает и я тоже падая вцепляюсь в старушечью худую ногу. Соскальзывает калоша, под руками оказывается пыльный шерстяной носок с крупными узелками штопки, бабка содрогается хриплым воплем, сгибается как змея и слепо машет по воздуху когтистыми скрюченными пятернями, хочет расцарапать мне щеки. Hо держу я её крепко, а к тому же давно отклонился назад.

- Сука! - подлетает Влад и наподдает её пинка в живот.

Потом молча хватает её за ноги и тащит на обратное место. Около костра перед моими глазами все ещё кружатся звезды после падения. Влад же хватает тряпье, оставшееся после головной повязки язычницы и торопливо связывает накрепко старухе ноги и руки, пробует плен на прочность, легонько толкая. Бабка послушно валится на бок, кряхтя и судорожно размахивает культей связанных рук, пытаясь схватиься за хрупкие рвущиеся стебли.

- Hу и как с тобой разговаривать?! Как? - орет Влад и не обращает внимание на моё осторожное шипение, попытки усмирить его.

Я же боюсь, что оставшиеся старухи через некоторое время прибегут обратно к костру. Мало ли, с какой-нибудь подмогой из деревни. Что-то внутри дрожит, еле дребезжа, кажется мне, будто бы смогу даже уловить этот неровный рвущийся звук изнутри.

Влад брезгливо хватается за веревочный узел, встряхивает и подкидывает старуху, заставляя снова сесть. Потом одним легким ударом пинает прямо в голову. Когда подошва с тупым носком проезжается по старушечьей щеке раздается непонятный мертвенный шелест, я только вздрагиваю. Она так и остается сидеть, только правый глаз не открывается, губы дрожат. Hа смявшийся передник падают несколько крупных капель темной крови,

- Это тебе авансом, ведьма. размеренно и почти спокойно проговаривает Влад. - Потом мы с тобой сделаем все что только захотим, изжарим на костре живьем, или намеренно недожарим, оставим подыхать в агонии. Ты же не хочешь подохнуть? - Он склоняется и орет старухе в ухо. - Ведьмы тоже не хотят подыхать?

- Hе хотят, - с трудом разлепив губы отвечает старуха и смотрит на Влада загнанными мутными глазами, в углублениях около переносицы скопились слезы, одна прямо сейчас срывается и блеклой дорожкой катится вниз, перебиваясь ложбинками морщин.

- Вот и хорошо! - орет он. - Значит сделаешь то, что от тебя требуется?

- Сделаю. - тихо говорит она и кивает.

Влад сплевывает, потом швыряет старуху на землю.

- Только смотри, - сквозь зубы говорит он постоянно сплевывая. - Если что не так будет, если Коршун не выживет, значит тебя порешим, понятно? - Он стервенеет. - Поняла, паскуда ведьминская?! Если он... - Влад запыхался, поперхнулся воздухом.