Босоногие Ангелы, или Как взлететь над собой

Полуденное солнце, не переставая, лизало наши лица раскаленным и солёным языком. Или это пот заливал глаза? Даже волны, казалось, замерли. Одинокая чайка зависла в полете. Небо и море, как две чаши весов, уравновешивали друг друга в абсолютном спокойствии. Верблюды ступали осторожно, как на цыпочках, словно боялись нарушить это равновесие. И не верилось, что где-то кипит жизнью Тверская или Пятая Авеню, падают и растут котировки акций, льёт дождь, а, может быть, идёт снег…

Наш проводник что-то прокричал на гортанном наречии, которое он, по недоразумению, считал английским языком. Мы ничего не разобрали, однако проследив за его рукой, заметили относительно большой и пустынный пляж, на котором, вероятно, можно было спешиться, поплавать и перекусить.

Какое же разочарование нас ожидало! Стоило нам приблизиться к этому вожделенному пляжу, как мы тут же были атакованы полчищами саранчи, величиной с мой указательный палец. Она хоть и не кусалась, но раздражала невыносимо, норовя проникнуть под одежду, сесть на лицо и руки. Верблюды занервничали и припустились рысью. Минут через пятнадцать мы миновали саранчовые плантации и снова оказались на острых, обрывистых скалах…

Чтобы не утомлять вас описанием дороги, сразу перенесусь в ночь нашего прибытия в деревеньку бедуинов – конечной цели нашего долгого перехода.

На подходе к деревне, наш проводник легко спрыгнул с верблюда и подошел ко мне, видимо, приняв за старшего.

– Это очень тайная деревня! – сказал он мне, сделав «страшные» глаза. – Вам сегодня очень повезло, что вы сюда попали, вы бы никогда в жизни не увидели этой деревни, – зловещим шепотом продолжал он. (Паренек даже произнес название деревни – оно было длиннее, чем имя у арабского шейха).

– А как давно здесь живут тайные бедуины? – спросил я, потому что надо было что-то спрашивать.

Но он моей иронии не понял и ответил серьезно:

– Очень давно. Дольше пирамид. Вы всю жизнь будете гордиться тем, что ее видели.

Я сделал вид, что поверил проводнику и не стал уточнять, что бедуины в этих краях появились вместе с арабами. А вот когда они осмотрелись, то тут же назвали себя «коренными» египтянами. Точнее, пред-египтянами. И, конечно же, сами поверили в то, что это их предки строили величественные пирамиды и монументальные храмы… И стали гордиться ими как своими собственными святынями. Я бы сказал, что бедуины и арабы «проглотили» историю и культуру Египта, как голодный кот глотает кусок колбасы. И начали кормиться вокруг этой великой культуры. Но история безжалостна! Она отомстила завоевателям, превратив отважный народ скотоводов и земледельцев в народ мелких лавочников и потрошителей туристов. Главная причина потери достоинства сегодняшних жителей Египта (и даже «прирученных» бедуинов) в том, что они кормятся вокруг того, что сами не создавали.

Провожатый продолжал молча и пытливо смотреть на меня, от нетерпения притоптывая ногой.

– Простите! Я отвлекся, – ответил я. – Благодарю покорно за этот эксклюзив. Я вам этого никогда в жизни не забуду.

Наш проводник не понял юмора, сделал серьезное лицо государственного работника и постарался объяснить мне, что за такую экскурсию надо платить не меньше пятидесяти долларов, потому что эту деревню с противоположной стороны сторожат пятьдесят вооруженных бедуинов. Все-таки то место, где мы находимся, египетская государственная тайна. А египетская тайна в Египте меньше, чем за пятьдесят долларов, не продается. Причем платить надо именно здесь и сейчас. Иначе, судя по его тону, мы рисковали навсегда остаться здесь, превратиться в бедуинов, точнее, рабов бедуинов и не увидеть родины. И самое страшное – мы никому не можем рассказать, что видели эту деревню…

Вот в этот самый момент я и подумал, что наше сиюминутное желание (доброе, по сути) подарить себе интересное и увлекательное путешествие начинает превращаться в фарс, который я в повседневной жизни (исключение – театр) считал и считаю злом и пошлостью.

Наш провожатый, получив заветные 50 долларов (сверх оговоренных в Дахабе за верблюдов и услуги), шустро исчез в глубине деревеньки, которая состояла из 2-3 хижин и пары загонов для кур и коз. Еще через несколько минут он вышел с пожилым, заспанным, но улыбчивым мужчиной, который скромно представился нам: «Шейх».

Как потом выяснилось, шейх пребывал в гордом одиночестве, отправив своих пятерых жен и тьму детей погостить в Дахаб. Конечно же, никаких охранников-бедуинов и в помине не было. Но проводник резко перестал понимать английский, сослался на усталость и ушел спать. Мы же, не торопясь, вскипятили на костре чаёк, зажгли кальян и проговорили почти до утра.

Сразу уточню, что наш собеседник в совершенстве владел английским и даже относительно сносно русским языком. Оказывается, он до определенного возраста жил и работал в Каире, но голос крови и зов предков возобладали, и Мустафа решил уединиться с семьей на землях, которые с давних времен принадлежат его семье. Раньше они называли их «дача»…