Босиком по Нью-Йорку

– Что вы! С оружием на территорию зоны вообще нельзя было входить, только в последние годы дежурной службе разрешили иметь баллончики со слезоточивым газом. Так вот, прохожу по коридору, открываю следующую дверь – тишина. И неизвестно, то ли там никого нет, то ли они притаились и ждут. Трезвые, они вряд ли бы подняли руку на врача, тем более на начальника больницы, а вот от пьяных можно ожидать чего угодно. Я обошел все палаты, но пьяных не нашел – они из больницы по крышам перебежали на территорию колонии. Потом их отловили и наказали.

При Аркадии эту больницу в Казани называли «снолевской». Сколько было отдано его сил, времени, нервов, чтобы вывести допотопную «больничку» на должный уровень, где больной смог бы получить медобслуживание не хуже, чем в любой городской больнице! При Аркадии была переоборудована операционная, открыты две лаборатории, перестроены палаты, двое увеличен штат врачей. 

– У нас в больнице была лестница – литая, чугунная. Мыли ее только соляркой, чтобы блестела. Не лестница – красавица!

Я слушаю его и ловлю себя на мысли, что Аркадий – счастливый человек. Каждый ли из нас может сказать, что любил свою работу? С какой неприязнью мы порой вспоминаем те свои рабочие кабинеты, заводские цеха, лаборатории. А этот Сноль – даже о лестнице в больнице рассказывает с упоением!..  

Я – АРЗАМИТЧИК!

Самым серьезным ЧП, с которым пришлось столкнуться Аркадию, было массовое отравление в одной колонии, которая в отдаленном районе Татарии строила химкомбинат. Некоторые конструкции там обрабатывались антикоррозийной жидкостью «Арзамит-5». Осужденные понюхали – пахнет спиртом. Для пробы дали выпить двоим, те опьянели. Тогда приложились еще несколько человек. Контролеры уволокли пьяных в штрафной изолятор. А по колонии уже пополз слух: спирт! Начали пить. Вскоре у многих появились признаки отравления. Больных срочно отвезли спецрейсом самолета в больницу, по тревоге были созваны врачи.

– Это была страшная картина: на койках – около сорока человек, у самых тяжелых слизистая оболочка глаз стала кровавой и настолько отекла, что выпирала из-под век. Мы пересмотрели литературу, советовались со специалистами, но нигде не нашли четких ответов, каким образом эта жидкость поражает организм. Тогда пошли по принципу – «размывать» больных. Поставили перед каждым чайник с водой: «Пейте как можно больше!». Позже выяснилось, что мы приняли правильное решение: «Арзамит» вызывает сгущение крови. Почти трое суток медперсонал практически не выходил из больницы, боролись за каждого. К сожалению, двух человек спасти не удалось... Мне потом часто приходилось иметь дело с отравлениями тормозной жидкостью, антифризом, клеем БФ, но этот случай был самым сложным. Некоторые осужденные потом с гордостью о себе говорили: «Я – арзамитчик!».

ЧЕМУ УЧАТ ЗЭКИ

– За столько лет работы вы хорошо изучили психологию заключенных. Можете ли обрисовать ее в основных чертах? Какие уроки вы вынесли из общения с зэками?

– Заключенные очень болезненно реагируют на обман. Ведь большинство из них считают себя незаконно или слишком строго наказанными, поэтому у них формируется психология жертвы. Обман зэки воспринимали тоже как очередное унижение. Беспорядки и бунты в колониях часто возникали из-за обманов тюремной администрации. Я веду к тому, что заключенные меня научили быть предельно честным по отношению к ним. Я никогда им ничего не обещал, если не был уверен наверняка, что смогу это выполнить. В то же время, я был обязан сохранять субординацию «врач – больной», поэтому четко обозначил границы личных отношений. Ведь какой это народ? – сегодня тебя попросят бросить письмо в почтовый ящик, а завтра предложат деньги, чтобы ты принес в зону пачку чая. Я крайне редко принимал от них подарки – различные самодельные ручки, зажигалки и т. д.

Кстати говоря, точно так же себя ведут и мои пациенты-американцы, которые, отсидев в тюрьме, лечатся от наркомании под надзором прокуратуры. Они разыгрывают сцены во врачебных кабинетах, симулируют психические болезни, пытаются манипулировать врачами, угрожают, короче, знакомая публика – все тот же преступный мир.  

– Неужели вы всегда сдерживаетесь? Ни разу не ответили хаму?

– Ни разу. Во-первых, оскорблять осужденного запрещал закон, разрешалась единственная форма обращения «гражданин осужденный». Во-вторых, поднять на осужденного руку или по-хамски ответить – это значит показать слабость, поддаться на провокацию. К тому же при малейшей несправедливости от зэков сразу следовали жалобы «наверх». И чего они только не писали обо мне и о больнице: что я израильский шпион, что наши медсестры продают спирт, что повара воруют мясо. Приезжали комиссии, но серьезных нарушений не обнаруживали.