Борщевик шагает по стране

Рустанецкая была высокой, красивой брюнеткой с большими, очаровательными глазами и смелым, прожигающим взглядом, который наверняка был у довоенных революционерок, также избравшими путь государственного подрыва.

Вышкин махнул рукой, и конвоир вышел. Ему хотелось поговорить с ней наедине, и он даже был рад, что в кабинете кроме него и Рустанецкой никого не было. Вытащив пачку сигарет, он положил её на стол, как и положено, отчаянным борцам за свободу, она курила.

–Как у вас дела? – спросил Вышкин, переворачивая досье Анастасии – насколько я слышал, вас держат в одиночке?

– Да – она посмотрел на пачку, и потянулась к ней – в одиночке.

– Я слышал, вы оказывали сопротивление при задержании?

– Если это можно назвать сопротивлением – Рустанецкая вытащила сигарету и потянулась к зажигалке, которую услужливо дал ей Вышкин – тогда да, наверно я сопротивлялась, двухметровому детине в бронежилете.– Вы чуть не выцарапали ему глаза.

– Именно что чуть.

– Вам три года светит Анастасия, в лучшем случае. Нападение на полицейского, это тяжелая статья. К тому же, тут еще и ваше основная деятельность. Признаться, мне и добиваться от вас ничего не надо, вы сами за меня всё сделали.

– Тогда зачем вы меня вызвали? – спросила Анастасия и вдруг улыбнулась, что—то рассматривая позади Вышкина – это что календарь с единорогом?

– А? – Вышкин развернулся и кивнул – да, подарок. Все дату переставить не успеваю.

– Красивый.

– Признаться, вы единственная кто так считает.

– Тогда у вас тут довольно скучно.

– Наверно в камере заметно веселее?

Анастасия, скривилась и затянулась поглубже. Глаза её при этом наполнились самым настоящим огнём, которым она очевидно решила его испепелить. Вышкин удовлетворенно продолжил изучать её досье. Там на самом деле совсем немного, потому что ей всего было девятнадцать лет, лишь год из которых она потратила на собственно подрывную деятельность.

– Что вы отменяя хотите? Чтобы бы я призналась, что я плевать хотела на ваши скрепы? Да это я всегда говорила. Мне в целом система противна. Или вам нужно, что потяжелее? Типа трупов в подвале? Тогда это не ко мне, я политическая, а не уголовная.

– Признаться мне импонирует ваша смелость, ваши коллеги мужчины, вели себя здесь совсем иначе, кроме что Петра, которого я еще не допрашивал. Он ведь мажор как вы знаете, и скорее всего в целом избежит наказания.

– Петя смелый человек, и врят ли будет прятаться за папу. Но, в любом случае это только его решение. Тут ведь никто никого никуда не тянул, мы сами уже решаем, как жизнью своей распорядиться.

– Да уж, это я вижу. Родителей, правда, жаль, вырастили то они вас.

– Это я с ними буду обсуждать, если получиться, конечно.

– Думаю получиться, передачи в тюрьму не запрещены.

– Наверно – Анастасия пожала плечами – но, это не имеет отношения к делу, давайте я повторюсь, зачем вы меня вызвали?

– Для дачи правдивых показаний и личного знакомства. Не могу же я вас отправить в тюрьму, не увидев. Это не профессионально, да и посидев в кутузке вы могли прийти к иному трактованию своих занятий.

– Ничего не изменилось. Как считала вас упырями, так и считаю.

– Только на деньги одного из таких упырей, выи сделали ваш канал. Или, это не укладывается в вашу систему ценностей, уважаемая Анастасия Ивановна. К слову, ваши родители тоже против ваших занятий.

– Я знаю, у них еще более тяжелые скрепы чем у вас.

– Это да, потомственные военные, вообще подобные дела плохо переносят, но, вы правильно сказали, сейчас главное понять, что мне от вас нужно и знаете, я отвечу. Я бы хотел помочь вам – Вышкин закрыл папку – причем безвозмездно, учитывая ваш юный возраст и пыл. Хочу посоветовать, а к моим советам прислушиваются, скостить вам срок, пять – это много, а вот, да еще при хорошем поведение три. Это в самый раз. Как считаете?

– Мне без разницы. Я свое слово сказала.

– Достойно. Стало быть, договорились. Только знаете, постарайтесь больше не бросаться на конвоиров. Не хочу, чтобы из трех, вы снова вернулась к положенным пяти или семи.

– Ха, вы, что и вправду думаете, я во всё это поверю? В ваши добренькие игры? Да вы здесь упырь на упыре сидите, и никто из вас никому добра не желает. Система у вас такая, прогнившая.

– А сигареты курите вы.

– Это от нервов, не могу здесь нормально существовать.

– А я вот бросаю. Как никак, а лишние легкие никто не подарит, которые, между прочим, в тюрьме куда нужнее, чем на воле. Не говоря уже о том, что сигареты там вообще достать трудно.

– Тогда, может, пачку дадите?

– Пачку? – Вышкин посмотрел на сигареты, признаться это не входило в его планы, вот так запросто расставаться с ними – да знаете, берите. Вам они действительно нужнее будут. И взяткой это, наверное, не назвать. Так, жест доброй воли.