Бороться и искать - Часть 2

Он мог давно спросить у василиска, но предпочел ныть и плакаться: ах, Гарри такой, ах, он сякой! И что он получил?! Самый страшный кошмар на всю оставшуюся жизнь. Его до сих пор трясло, стоило только тщательно отгоняемым воспоминаниям пробраться в его мысли. Никому, никому и никогда он не пожелает чувствовать, как под руками останавливается сердце самого любимого и близкого человека…

Тихо переговаривающиеся Блейз, Панси, Грегори, Винс и Теодор Нотт дружно вздрогнули, когда Драко резко поднялся.

- Драко, что случилось?

- Вам не кажется, что мы забыли о некой традиции? - на слизеринцев смотрела юная копия Люциуса Малфоя. Та же изогнутая в оскорбительном недоумении бровь, равнодушная маска лица, ледяной блеск светлых глаз.

- Э-э-э, традиция? - остальные недоуменно переглянулись.

- Мы не навестили гриффиндорцев, - с тяжелым вздохом пояснил Драко.

- О! Как же мы могли забыть!

* * *

В купе гриффиндорцев царило… ну, не уныние, но очень близкое к тому настроение. Золотое Трио… Будет ли оно еще, это Трио, без Гарри…

И Драко Малфой не нашел лучшего момента, что бы явить им себя. То, что дверь купе была задвинута, его не остановило.

- Какая прелесть… - надменные, тягучие интонации не прятали торжества. - Потти, стоит ли мне мечтать, что в следующем году я наконец-то не буду лицезреть тебя?

- Малфой, я вернусь в школу, даже если мне для этого придется вернуться с того света! - похоронного настроения как не бывало. Гарри, до этого безучастно сидевший у окна и оплакивавший самого себя, встрепенулся, и его потухшие было глаза, вновь засверкали боевым задором. - Мечтай, мечтай, ведь это все, что тебе остается!

Сверкающие серебристые глаза смотрели в столь же сверкающие зеленые, но видели они не тесное купе, а темную пещеру…

* Воспоминание*

Под сводами огромной темной пещеры раздавались только всхлипы и все более редкое дыхание. А под щекой Драко все медленнее билось сердце. Едва только ощутив это, Драко начал трясти Гарри как тряпичную куклу, пытаясь заставить того очнуться. Но все было бесполезно. В его руках болталось безжизненное тело. И тогда Драко завыл. Без слов, без слез, только хриплый вой. В своем горе он даже не ощутил, как на его плечо опустилась теплая тяжесть. Что что-то не так, он понял только тогда, когда над ухом полилась нежная мелодия, от которой с каждой секундой становилось все легче. А мимо его рук, прижимающих брата к себе, на рану закапали бриллиантовые капельки слез феникса. Сколько он так просидел, Драко не смог бы сказать и под угрозой смерти. Но промежуток времени спустя, Гарри пошевелился и застонал!

- Братишка, родной, миленький, ты жив!!! ЖИВ!!! Господи, спасибо тебе! Спасибо! Братишка, открой глаза, скажи, что ты жив? А? Ну, открой глазки, прошу тебя!!!

- Не… тря..си… Боль..но…

- Да, конечно, что ты хочешь, ты только скажи, я все сделаю!

- На..верх.

- Сейчас, подожди, я сейчас тебя отнесу!

- Не… ты.. Галстук… Джин..ни.. привяжи к фен..никсу… Поднимет.. он… Моя манн…тия… Приходи в лазарет… потом…

И Гарри тогда снова потерял сознание. Перепуганный Драко едва снова не затряс его, но смог взять себя в руки, и выполнить указания брата. Когда он поднялся наверх, то был поражен переполохом, царившем в коридорах школы. Как рассказали недоумевающему Драко сокурсники, буквально несколько минут назад феникс директора принес окровавленного Поттера с привязанной к нему Уизлеттой в больничное крыло. На резонный вопрос Драко, а как они об этом узнали, если Потти отволокли сразу в лазарет, ему поведали, что феникс пролетел через несколько коридоров школы, где его могли видеть все, кто там в данный момент находился.

В тот день, точнее, ночь, Драко пробраться к брату не смог. Как и в следующую, и следующую. В конце концов, он перестал пытаться. Малфой только попросил Добби принести ему мантию-неведимку брата, и сообщить ему, когда Гарри придет в себя. Добби позвал его только за пять дней до каникул.

Увидев Гарри на больничной койке, Драко содрогнулся от понимания, как близко в этот раз прошла смерть. Бледнее, чем постельное белье, осунувшийся до состояния скелета, Гарри тем не менее улыбался.