Бороться, чтобы дышать (ЛП)

Она… все еще дышит, в то время как я борюсь за каждый свой вдох. Знаю, что мама умирает; знаю, мне придется это принять, но для меня это слишком. Осознание того, что она рано или поздно меня покинет, убивает.

— Я еще не готова. Мне нужно, чтобы ты была здесь, со мной. — Я задыхаюсь от слез, которые теперь свободно льются по щекам. — Это нечестно, — шепчу, закрывая глаза, и она меня обнимает.

— Знаю, это не сладко.

Наклоняюсь и прижимаюсь лбом к ее лбу, почти так же, как она делала, когда я была маленькой, и шепчу:

— Хотя бы пей таблетки. Мне ненавистна сама мысль о том, что тебе больно.

— Я их приму, если боль станет невыносимой.

— Мам, твоя боль — семь баллов.

— Вполне терпимо.

— Ты такая упрямая. — Я качаю головой.

— Но ты любишь меня. — Мама улыбается, и я не могу не улыбнуться в ответ, но улыбка выходит слабой.

— Доктор Рубин. — Мама отстраняется и смотрит на него. — У вас есть какие-нибудь планы на вечер?

— Нет, — отвечает он, мягко глядя на нее.

— Что же, теперь есть.

— Неужели? — Он улыбается, и я чувствую, как напрягаюсь.

— Сегодня мы ужинаем, а завтра вы сможете превратить меня в зомби, накачав таблетками.

— Мам, — предупреждаю я.

— Ой, тихо, — говорит она, и доктор Рубин смеется.

— Ужинаем где обычно? — спрашивает он ее, и я хмурюсь, потому что она ни разу не упоминала о нем, а «где обычно» подразумевает, что они ходили в одно и то же место и не один раз. Кажется, есть много чего, о чем мама никогда не упоминала, и эта мысль заставляет меня испытывать неловкость, особенно когда я вспоминаю слова Остина.

— Да, как насчет шести? — предлагает она.

— Это предоставит мне достаточно времени, чтобы закончить здесь дела. Дамы, я за вами заеду.

— Замечательно, а завтра спланируем все с Рондой, — говорит мама, и они с доктором Рубином разговаривают еще несколько минут, прежде чем мы покидаем больницу.

Как только мы садимся в машину, я завожу мотор и поворачиваю голову к маме.

— Ты ведь понимаешь, что между мной и доктором Рубином ничего не будет?

— Конечно, — говорит она, но ее глаза сверкают озорством.

— Мам, я серьезно.

— Я знаю, что серьезно, милая.

— Хорошо, — бормочу я, завожу машину и везу нас домой. Всю дорогу пытаюсь придумать, как отбрыкаться от ужина, но в голову ничего не приходит.

***

— Ты готова? — зову я маму, входя в ее комнату, где она лежит на кровати.

— У меня болит голова.

— Насколько сильно? — спрашиваю, подходя к кровати.

— Не так уж сильно, но, мне кажется, у меня мигрень.

— Ты что-нибудь приняла?

— Да, выпила таблетку, просто жду, когда подействует, — вздыхает она, прикрывая глаза, поэтому я подхожу к включателю и гашу свет.

— Где твой телефон, чтобы я могла позвонить доктору Рубину и отменить встречу? — спрашиваю, пытаясь отыскать его в свете, льющемся из дверного проема.

— О нет, вы двое должны идти, — бормочет мама, и я делаю глубокий вдох, точно зная, что она затеяла.

— Мам, я не пойду с ним без тебя.

— Дорогая, он не знает никого в городе. Сделай это ради меня.

Мне хочется ее убить. Я задушу свою умирающую мать, накрыв ее голову подушкой.

— Мама, — шиплю я, а она перекатывается на бок и бормочет что-то, чего я не могу разобрать, поэтому в панике начинаю искать ее телефон, но остаюсь с пустыми руками. — Я тебя убью, — говорю ей, когда раздается звонок в дверь.

— Веселись, милая.

— Тебе повезло, что ты умираешь, — ворчу я, направляясь из ее комнаты к входной двери.

Слышу, как она смеется и говорит:

— Я все слышала.

— Привет, — приветствую я доктора Рубина, открыв дверь.

— Привет. — Он мягко улыбается, не зная, что сказать.

— У мамы мигрень, — говорю, стараясь, чтобы это не прозвучало так, будто я выплевываю слова.

— Да? — Его лицо меняется, и я вижу в его глазах беспокойство. — Не возражаете, если я зайду к ней на минутку?

— Конечно, нет. — Отступаю на шаг и веду его в ее комнату. — Мама, пришел доктор Рубин.

— Джози, как вы?

— Просто болит голова, ничего серьезного. Я сказала Лее, что вы должны пойти без меня.

— Что вы приняли? — спрашивает он, подходя к ней, поэтому следую за ним и включаю ночник, чтобы ему было лучше видно.

— Таблетки от мигрени, что вы мне прописали, — говорит она в миллион раз слабее, чем несколько минут назад, когда я была у нее в комнате.

— Скоро подействует, — говорит он.

— Мама, не думаю, что мне следует тебя оставлять.

— Ох, прекрати. Идите ужинать. А я буду ждать, пока подействует лекарство. Здесь ты мне ничем не поможешь.

— Ей нужно поспать, — говорит доктор, а мне хочется сказать: «но она лжет, чтобы оставить нас одних», — но чувствую, он подумает, будто я сошла с ума, поэтому киваю и выключаю свет.

— Люблю тебя, мама.

— И я люблю тебя, милая. И, доктор, позаботьтесь о моей девочке.

— Конечно, — он посмеивается, заставляя меня задуматься, понял ли он, что она задумала.

— Нам не обязательно идти, — говорю я ему, когда мы останавливаемся у входной двери, надеясь, что он сжалится надо мной.

— Я не против. — Доктор пожимает плечами, открывая дверь.