Бороться, чтобы дышать (ЛП)

В груди горит. Я совершенно забыла о прозвище, которое он мне дал, когда мы встречались. Я была его Ягненочком, а он — Большим Злым Волком. (Прим. переводчика: в переводе с английского фамилии главных героев звучат как Lamb — ягненок, Wolf — волк). Люди часто шутили над нашими фамилиями, но он говорил мне, что это судьба. Я высвобождаюсь из его хватки, затем слегка киваю, показывая, что пойду за ним. Хочется поскорее с этим покончить; мне нужно оказаться подальше от него и побыть в одиночестве.

Как только мы добираемся до его грузовика, он открывает пассажирскую дверцу и ждет, пока я не окажусь внутри и не пристегнусь, чтобы закрыть ее и обойти машину спереди. Воздух внутри пропитан его запахом, отчего я испытываю непреодолимое желание либо опустить окно, либо задержать дыхание, заперев аромат в легких.

— Я сделаю остановку и куплю тебе лекарство, — говорит он, когда грузовик с ревом оживает.

Поворачиваю голову и смотрю на Остина, гадая, куда делся тот парень, который всего несколько дней назад стоял на крыльце и говорил мне о своей ненависти. С тем Остином я могла бы справиться; этот парень, который так добр ко мне — не то, к чему я готова.

— Мне просто нужно принять тайленол и поспать.

Я прижимаюсь головой к прохладному стеклу и закрываю глаза, просыпаясь, когда чувствую, что грузовик остановился. Открыв глаза, замечаю, что мы не у меня дома, а возле магазина.

— Скоро вернусь.

Поднимаю голову и смотрю, как он вбегает в местный продуктовый магазин и через пятнадцать минут возвращается с двумя большими пакетами.

— Что ты накупил?

— Суп, апельсиновый сок, лекарства от простуды и гриппа, и я взял для тебя напрокат пару фильмов — «Несносные боссы» и «Тупой и еще тупее-2». Решил, ты все еще любишь комедии.

Глаза начинают наполняться слезами, и я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы их сдержать. Кен никогда не ухаживал за мной, когда я болела. И одно знаю точно: если бы моя жизнь сложилась иначе, и я осталась бы с Остином, он бы на этом настаивал.

— Не нужно было. — Голос срывается на хрип, и я прочищаю горло.

— Пустяки. — Пожав плечами, Остин ставит пакеты на панель между нами.

Как только мы подъезжаем к маминому дому, выхожу из машины и, отыскав в кармане ключи, открываю входную дверь.

— Почему бы тебе не надеть пижаму, а я приготовлю суп? — мягко спрашивает он, заставляя боль, что я испытывала раньше, вернуться десятикратно.

Я этого не вынесу, не с ним. Не могу наблюдать из первого ряда, какой бы была моя жизнь, останься я дома.

— Нет, спасибо. Я просто лягу в постель, — говорю я, желая, чтобы он уже ушел.

— Полагаю, тебе нужно что-нибудь съесть. На вечеринке ты не ела.

— Нет, спасибо, — повторяю я.

— Иди, надень пижаму, а потом возвращайся и поешь.

— Ты не можешь указывать мне, что делать, — бормочу я, наблюдая, как на его челюсти начинает пульсировать жилка.

Как Остин может выглядеть таким горячим, когда злится, — не имею понятия, но сердитым он смотрится очень классно.

— Лея, перестань быть занозой в заднице и просто делай, что тебе говорят. Ты больна, и тебе нужно что-нибудь съесть перед тем как принять лекарство, — рычит он.

— Ладно.

Вскидываю руки вверх, топаю по коридору в свою комнату и, как подросток, хлопаю дверью, затем вытаскиваю вещи из чемодана на пол, пока не нахожу домашние шорты и одну из старых футболок для тренировок, которая на три размера больше. Когда возвращаюсь на кухню к Остину, на столе стоит тарелка супа, несколько крекеров и стакан апельсинового сока.

Я никогда не признаюсь, как мне нравится, что он за мной ухаживает, но когда сажусь, и он подходит ко мне, протягивая пару таблеток, глубоко внутри меня загорается маленький огонек надежды. Я не надеюсь, что мы с Остином снова будем вместе, но надеюсь, что смогу исправить причиненное ему зло, а он каким-то образом примет мою дружбу и извинения, когда я сочту, что пришло время их принести.

— Спасибо, что привез меня домой и приготовил поесть.

Вытянув перед собой ноги и скрестив руки на груди, Остин хмыкает, но ничего не говорит. Мы сидим так, пока моя миска не пустеет, а веки не начинают тяжелеть.

— Это лекарство принимают на ночь. По твоим глазам видно, что ты мало спала, поэтому я решил, что тебе не повредит, если ты примешь его сейчас.

— С тех пор как мы с Кеном… а теперь мама… у моего мозга не было времени, чтобы отключиться, — говорю я, не подумав, и тут же хочу взять слова обратно, потому что в его глазах вновь появляется гнев. Когда Остин на меня злится, мне нет нужды беспокоиться о том, что чувствует мое сердце, когда мы находимся в одной комнате. Хоть какой-то плюс.

— Ложись спать. Я поеду домой.

— Конечно. — Я киваю, он больше ничего не говорит, просто выходит за дверь, позволяя ей тихо за ним закрыться.

Оглядываю мамин дом и вслушиваюсь в тишину, гадая, что буду делать, когда она меня покинет и это станет моей нормой.

Глава 4

Лея

— Ты готова?