Бородинское поле

самолет, на котором летели Наташа с Дэном. Теперь эта

страшная догадка ширилась, надвигалась густой, студенистой

массой, овладевая всем ее существом, обволакивала ее

тревогой и страхом. До утра Нина Сергеевна уже не могла

уснуть. Проснувшемуся мужу сказала:

- Оскар, я видела кошмарные сны.

- Не смотри перед сном телевизор, - равнодушно

отозвался Оскар.

- Нет, это что-то другое. Что-то должно случиться или уже

случилось. Я чувствую, я знаю, я уверена. Мне страшно,

Оскар. - Она осеклась, не желая высказать своего

предположения о самолете, на котором летят Флеминги.

- Я думаю, что тебе надо посоветоваться с психиатром

или невропатологом. У тебя нервы не в порядке.

Оскар, как всегда, учтив и предупредителен, но Нина

Сергеевна понимает: эти манеры у него отработаны, как

условный рефлекс, - за ними скрывается полнейшее

безразличие. Ответы мужа не рассеяли ее предположений, не

отогнали недобрых предчувствий. И только телефонный

звонок Наташи, сообщавшей, что долетели благополучно,

чувствуют себя прекрасно, успокоил ее. Наташа с Дэном

обещали приехать к Раймонам, как только приведут себя в

порядок и отдохнут после дальней дороги.

Нина Сергеевна ждала Наташу со странным волнением.

Все эти дни, пока Флеминги находились в СССР, ее мысли

были там, вместе с ними, на далекой родине. И вот Флеминги

вернулись, Наташа передала сувениры и с жаром, перебивая

Дэна, рассказывает о поездке в Советский Союз, о родных и

родственниках, об их жизни, рассказывает весело, с юмором, а

мысли Нины Сергеевны совсем не веселые, а, напротив,

щемяще-грустные, и на душе необъяснимая тревога. Да, отец

немного приболел, беспокоит сердце. Что ж, такое бывает. А

вообще он молодец, совсем еще не стар, занимается спортом

и выглядит гораздо моложе своих лет. Но Нина Сергеевна

пропускает эти оптимистические слова дочери. "Сердце,

сердце, - мысленно повторяет она. - Да, сердце - это

серьезно".

Нине Сергеевне очень понравилась брошь, подаренная

Глебом Флоре. Символический смысл трех ягодок земляники

она уловила сразу. И защемило сердце, комок подступил к

горлу.- Тебе нравится? - спросила внучку вслух, а мысленно

спрашивала: "Понимаешь ли ты, девочка, смысл этих

земляничинок?"

- Симпатично, - просто ответила Флора, приколов брошь

к свитеру.

- Береги. Это память о дедушке Глебе. - Сказала и

ужаснулась: "Боже, что я говорю о нем, как о покойнике?"

И опять к ней возвратилась тревога, неотступная,

навязчивая, и ничем ее нельзя было объяснить. По ночам ее

настигали кошмары, она просыпалась с больной головой,

разбитая, принимала лекарства. Затем просила Виктора

увезти ее за город, на ее виллу. Там она чувствовала себя

лучше, но там ее настигали думы о далекой родине,

навеянные, как она объясняла, рассказами Наташи. А через

неделю все объяснилось: из далекой Москвы пришло письмо

Святослава. Нина Сергеевна не плакала. Она поехала в

православную церковь и заказала панихиду по усопшему.

Именно там, в храме, стоя у алтаря, она решила, и решение ее

было твердо, непоколебимо - ехать в Москву. Ее решение

несколько удивило Наташу и сыновей и озадачило Оскара:

зачем? Когда Глеб Трофимович был жив, Оскар и Наташа

предлагали ей поехать в Москву вместе с Флемингами. Тогда

она решительно отказалась. И вдруг теперь - непременно

ехать. Она объясняла просто:

- Хочу сходить на кладбище, посидеть у могилки,

прощения попросить. - Она была очень спокойна, внутренне

собрана, и все недавние душевные тревоги остались позади.

Оскар ее понимал и знал, что она не отступит от своего

решения. Отговаривать не стал: бесполезно. Лишь сказал:

- Одной тебе ехать нельзя - не тот возраст. Надо, чтоб

кто-то сопровождал.

Свои услуги он не стал предлагать, хотя мысль побывать

в СССР он лелеял давно. Он знал, что ей нежелательна в

настоящее время их совместная поездка.

- Флора со мной поедет, - с уверенностью, удивившей

всех, сказала Нина Сергеевна. С Флорой она договорилась

раньше.

Ехать в Москву решили в мае: уйдет немало времени на

оформление виз. Так оно и получилось.

В Москву прилетели в середине мая. В аэропорту их

встречали Святослав и Варвара Трофимовна. Они шли от

самолета к аэровокзалу - седая старая женщина в черном

платье, с накинутой на плечи белой шалью и держащая ее под

руку стройная светловолосая, девушка, одетая в элегантный

пепельного цвета брючный костюм, на котором на левой

стороне груди красовалась черная лаковая брошь с тремя

земляничками. Святослав их узнал еще издали. И опять, как

три месяца тому назад, когда здесь, в аэропорту, дочь припала