Борис Парамонов на радио «Свобода»-2009

Но это ведь отнюдь не мало! То время наложило свой отпечаток не только на Америку, но и на весь цивилизованный мир. Произошла окончательная ликвидация так называемых буржуазных ценностей, понимаемых в смысле культурной репрессии. Это сказывается и в целом, и в тысячах мелочей. Например, перестали носить галстуки. Я недавно хотел надеть галстук — и вдруг обнаружил, что забыл, как это делается. Галстук по-английски — «нек-тай», то есть узел на шее. В некотором роде удавка. Вот из таких удавок, создающих ложную, лицемерную иллюзию нерушимой благопристойности, моральной комфортности и порядка, хиппи, контркультура 60-х годов освободили мир. Жизнь стала проще, ближе к естеству. И сегодня люди типа Холдена Колфилда — это, например, «зеленые», экологисты, ведущие работы по спасению Земли. А «нерды», завоевывающие мир, чаще всего склонны земную атмосферу отравлять.

Статья Дженнифер Шуслер заканчивается такими словами:

Диктор: «Одна из опрошенных учительниц, мисс Фейнберг, вспоминает, как пятнадцатилетный школьник на Лонг Айленде сказал ей: «В нашем классе терпеть не могут Холдена Колфилда. Мы говорим ему: «Заткнись и прими свой «прозак».

Борис Парамонов: Прозак — это лекарство, антидепрессант, чрезвычайно ходовой в Америке и, что всячески настораживает, без задней мысли рекомендуемый врачами проблемным подросткам. Как видим, Холдены, «гики», никуда не делись. И это «джоки» усмиряют их фармакологией. Зачем сублимироваться и читать книги, когда можно обрести душевное спокойствие, приняв таблетку. И эту таблетку для Холдена придумал, несомненно, какой-нибудь «нерд».

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/1779230.html

Крымские каникулы

Сегодня в ЦДЛ пройдет церемония прощания с писателем Василием Аксеновым. Сегодня же он будет похоронен на Ваганьковском кладбище. Обозреватель РС Борис Парамонов — памяти Василия Аксенова.

— Василий Аксенов прожил достаточно долгую, богатую событиями жизнь, много видел и испытал, много написал, но остался в сущности в одном историческим и биографическом времени — молодым человеком советских шестидесятых годов — эпохи «оттепели» или, как многие неофициально и скорее дружественно ее называли, «веселого десятилетия»: 1954–1964. Напомню, что в 1964 году Хрущев собирался под сурдинку отпраздновать юбилей своего утверждения у власти, и в казенной печати стало появляться словосочетание «замечательное десятилетие». Когда в октябре того же года его сняли, его поклонники — а их было много как раз среди интеллигенции — переименовали хрущевское десятилетие в «веселое».

Сколько я могу судить, это время было легче, оптимистичнее, комфортнее «гласности и перестройки» Горбачева, а потом ельцинского десятилетия, хотя масштабы перемен несоизмеримы. Горбачев и Ельцин действительно обрушили коммунизм, произошел своего рода геологический обвал или, как сказал позднее Путин, «геополитическая катастрофа».

Можно жалеть о старой жизни или сугубо проклинать ее, но катастрофа действительно произошла, даже если она всё-таки во благо. При Хрущеве, после Сталина, ощущения катастрофы не было, сохранилась стабильность, прежняя жизнь продолжалась, почти без перемен. Кроме одной — исчез страх.

Нынешним россиянам трудно понять, почему на Западе так любят Горбачева, для них с ним связана не столько свобода, сколько обнищание. Но здесь действует тот же психологический эффект, что в России при Хрущеве — исчезновение страха. Как западные люди перестали страшиться атомной войны с Советским Союзом, так советские люди перестали каждодневно и еженощно думать о ГУЛаге. Хрущев, человек непредсказуемо капризный, много наделал глупостей, но его трудно было ненавидеть — легче было над ним смеяться: глупый, но добрый царь Никита.

Случай Аксенова показывает особенно убедительно, какая это была революция. Аксенов очень талантливый писатель и человек широкого культурного кругозора, но всё его творчество было и осталось песней «веселого десятилетия». Он даже специально придумал метафору этого времени, и чрезвычайно выразительную метафору, остров Крым. Одноименный роман, как известно, политическая фантазия о возможности альтернативы для России и крахе таких надежд. Аксенов придумал русский Тайвань и назвал его Крымом, сделав для этого из полуострова Крым остров. Но сверстникам Аксенова, людям сходной биографии, ясна психологическая природа этой фантазии и той реальности, что скрывается за ней. Это реальность шестидесятых оттепельных годов, расковавших творческую энергию тогдашней одаренной молодежи и действительно создавших своего рода экстерриториальную группу вольных художников. Возникающие тут ассоциации — солнце, море, веселый каникулярный воздух.