Борис Годунов. Трагедия о добром царе

В грамоте, отосланной с Михаилом Татищевым, говорилось не только о восшествии на престол Бориса Годунова (кстати, в Литву сообщали, что новый царь получил свою власть в том числе «по приказу» царя Федора Ивановича). Дипломаты царя Бориса Федоровича получили инструкцию, в которой, пусть и в самом общем виде, была задана программа будущих действий. Посланникам «наказали» говорить «о всяких добрых делех, что годно всему хрестьянству, чтоб нами, великими господары, и нашим господарским осмотрением хрестьянство высвобожоно было из рук бесерменских, и чтоб хрестиянская рука вышиласе, и была в покою и в тишине, а бесурмянская рука нижыласе» [639]. В самой идее общего союза христианских государств против «бусурман» ничего нового не было, ее давно обсуждали со Священной Римской империей. И каждый раз камнем преткновения становилась позиция Речи Посполитой, тем более что цесарь и русские цари не прочь были договориться о разделе этой страны. Но с избранием на престол Сигизмунда III многое изменилось. Король Речи Посполитой породнился с домом Габсбургов, который вел изнурительную войну с турецким султаном. Борис Годунов продемонстрировал готовность к миру с Речью Посполитой во имя более высокой цели защиты христианства, обосновывая это тем, что оба государства «одной веры», «одного языка», а их подданные «от одного народа славянского идут» [640]. Таким образом, Русское государство готово было пойти на изменение своей западной политики и подключиться к антиосманскому союзу христианских стран (Россия и до этого помогала цесарю Рудольфу субсидиями на ведение войны).

Ответное посольство во главе с канцлером Великого княжества Литовского Львом Сапегой, Станиславом Варшицким и Ильей Пельжгримовским было отправлено в Москву в конце сентября 1600 года [641]. Оно запомнилось небывалым количеством посольской свиты в несколько сотен человек, а также многолюдными торжественными встречами. Встреча посольства и сами переговоры стали одним из наиболее заметных событий всего царствования Бориса Годунова. Послов провезли по смоленской дороге и позволили им посетить годуновские Большие Вяземы, где царь Борис Федорович незадолго до этого освящал новый храм. В разрядной книге есть известие о его трехдневной поездке «на Везему храму свещати Троицы Живоначалные» 14–16 сентября 1600 года [642]. А уже 5(15 октября) там же оказались литовские послы. Запись о посещении Вязем оставил один из участников посольства Илья Пельжгримовский: «Послы рассматривали прекрасный, собственный Государя Московского дворец, построенный наподобие замка, с острогом и бастионами кругом, во вкусе Московском: дворец этот также построен Государем в то время, когда он был только правителем; называется он — Вязёма.В виду самого дворца построена каменная церковь замечательного размера, с несколькими куполами, крытыми жестью, с позолоченными крестами. С позволения Приставов, Великий Канцлер с некоторыми другими спутниками вошел в церковь и слушал обедню; внутри церковь отделана чудно и необыкновенно богато» [643].

По приезде в Москву посольство не сразу получило аудиенцию у Бориса Годунова. Прием откладывался под предлогом царской болезни («государь занемог болью в ноге»); кроме того, приставы должны были получить подтверждение, что послы привезли подарки не только царю, но и его сыну царевичу Федору Борисовичу. Первый прием послов у царя Бориса Федоровича состоялся в воскресенье 16 (26) октября; его описание тоже имеется в дневнике посольства, составленном Ильей Пельжгримовским: «Послы сошли с лошадей у самого главного Княжеского подъезда возле Благовещенской церкви, очень богато отделанной снаружи и внутри, с позолоченными куполами; и Приставы проводили их чрез притвор церковный, прямо к царским палатам, где находился сам Князь, с Думными своими Боярами. На протяжении всей лестницы по обеим сторонам ее, и на крыльце, прямо до самых палат Царских, расставлены были Боярские дети и иностранцы… В палатах Царских застали Великого Князя сидящим на троне в венце; в руке у него были скипетр и держава; возле него по правую руку сидел сын его, а вокруг сидело много Думных Бояр и Дворян в парчовых одеждах» [644].