Сил не осталось даже на то, чтобы принять ванну. С помощью Мади переоделась в ночную сорочку, даже не выказав недовольства тем, насколько откровенным было приготовленное камеристкой одеяние, и рухнула в кровать, утопая в объятиях перины.
Кто-то настойчиво лез к моему лицу. Я сонно ворчала и отмахивалась, не желая расставаться с приятной дремой. Когда стало щекотно, наотмашь ударила рукой… и окончательно проснулась от режущего уши визга и от боли в руке. Резко села, в темноте наткнувшись на что-то лбом, и визг перешел в некое подобие похрюкивания, переходящего в скулеж. Было настолько темно, что разглядеть что-либо не удалось. Но страха не было. Напротив, стало жалко неведомого гостя. Он с завидным рвением приходит меня навестить, а я его так негостеприимно встречаю.
— Больно? — спросила с участием.
— Ы-ы-ы! — ответил невидимый гость.
И как-то не понравилось мне это «ы-ы-ы», уж больно по-человечески оно прозвучало.
— Кто здесь? — спросила сдавленным шепотом. Если некое неопределенное животное, скорее всего магического происхождения, это одно. Но если ко мне по ночам захаживает человек, это уже совершенно непозволительно!
Ответом мне был глухой хлопок. А в следующее мгновение дверь приоткрылась, в щель сначала просунулся трясущийся канделябр с зажженными свечами, а уже за ним показалось испуганное лицо камеристки.
— Иди спать, — махнула я на нее рукой. — Все хорошо, просто сон плохой приснился.
— Так выл же кто-то, — озираясь, прошептала Мади.
— Вон! — прикрикнула на служанку.
Дверь захлопнулась, а я еще долго лежала и гадала: чего же добивается мой ночной гость?
Уснула только с первыми лучами солнца, надеясь на то, что двор по обыкновению проснется только к обеду. Но выспаться так и не удалось. Меня пожелала увидеть королева. Ее величество Элинария отправила фрейлину с поручением во что бы то ни стало привести принцессу Саминкару.
Пришлось вставать, спешно принимать ванну и отправляться на аудиенцию к королеве с еще мокрыми волосами, спрятанными под сетку. Голову неприятно тянуло от веса забранных в закрепленную на голове сеточку влажных волос, в висках стучали неугомонные молоточки от бессонной ночи и выпитого накануне вина, но я спешила на встречу, предчувствуя что-то важное не только для королевы Элинарии, но и для меня.
Стоило мне переступить порог спальни ее величества, как королева приказала окрепшим голосом:
— Все вон!
Помещение мгновенно опустело, остались только я, Элинария, спящая в кроватке еще совсем несимпатичная малышка… и король. Но я не уделила внимания царствующей чете, мой взгляд неотрывно следил за новорожденной принцессой. Но вдруг девочка открыла ярко-голубые глазки и посмотрела прямо на меня, осмысленно посмотрела. И я, урожденная графонесса, воспитанная фаворитка, ставшая принцессой, склонила голову перед новорожденным ребенком. Я этого совсем не хотела, но какая-то неведомая сила заставила меня преклонить голову и почтительно уставиться в пол.
— Подойди, дочь, — холодно произнес Возрен Седьмой.
— Прекрати. Мы знаем, что эта девочка не твоя плоть и кровь, — изрекла королева. Я подняла голову и подошла, но не к королю, а к кроватке принцессы Никеллы.
— Как ты смеешь ослушаться своего короля! — возмутился его величество.
— Не кричи, муж мой. Неужели не видишь, что наша дочь выбрала ее? — спокойно осадила короля Элинария. — Нам остается только повиноваться.
— Не подходи к моей дочери! — возопил Возрен Седьмой и бросился мне наперерез. Но, сделав всего пару шагов, замер, согнувшись, схватился за спину и застонал. Я метнула взгляд на его величество и хотела подбежать к нему, чтобы поддержать. Ведь королева была еще слаба и лежала в постели, и, кроме меня, некому было помочь королю. Но стоило мне повернуться, как будто раскат грома прозвучал прямо в голове: «Стой, принцесса без королевства! Не это твоя юдоль». Я замерла, не смея пошевелиться. Король стонал от боли, тщетно пытаясь разогнуться, королева обреченно смотрела на собственную дочь, а мне оставалось только молиться богине, чтобы меня не обвинили во всем происходящем. Но по-настоящему страшно стало, когда я увидела во взгляде ее величества Элинарии мольбу о помощи. Обращенную ко мне мольбу! Решение пришло в голову, как подсказка свыше. Я сделала два решительных шага, очутившись перед колыбелью, уверенно протянула руки и подняла малышку, прижав ее к груди. Его величество разогнулся и, утирая катящийся по лицу пот, опустился на кровать. Королева Элинария облегченно вздохнула, будто до этого момента боялась дышать, а меня переполнило незнакомое доселе чувство благоговения.
Малышка принцесса была такой легкой, но в то же время ответственной ношей, что я сама испугалась своей смелости. Секундный порыв обернулся неразрешимой задачей: вернуть ребенка в кроватку или продолжать прижимать к себе комочек живого чуда. Я не смогла решить эту задачу самостоятельно. Медленно подошла к ложу королевы и спросила едва слышным шепотом:
— Не хотите взять ее на руки?