– Благодарю, маленькая Берта, я здоров. Только устал… Да, я очень, очень устал…
Но Берта поняла, что ее князь не устал, а страдает.
– Пришли мне вина наверх, – закончил князь. Придя к себе, Шастунов тотчас велел Ваське отправиться за Дивинским и Макшеевым.
– Найми лошадей и не жалей денег, – добавил он, кидая ему несколько золотых. – Скажи, чтобы не медлили ни минуты. Дивинский, наверное, сидит теперь у Юсуповых. А поручика Макшеева ищи где хочешь, но только чтобы был он.
– Будет, – решительно ответил Васька и исчез. Берта принесла вино и поставила на стол.
Она взглянула на князя. Князь, бледный, странно сразу осунувшийся, сидел, опершись головой на руку, неподвижным взглядом глядя перед собой.
– Князь, – сказала она. – Вот вино.
– Вино? – с недоумением переспросил он. – Ах, да, я забыл. Спасибо, маленькая Берта. Скажи, Берта, – неожиданно спросил он, – у тебя есть жених? Ты влюблена?
Берта покраснела до слез.
– Князь, князь, – стыдливо произнесла она, закрывая передником лицо.
– Не люби, Берта! Никогда не люби, – странным голосом говорил князь, и хотя обращался к Берте, но не глядел на нее и, казалось, будто говорил самому себе: – Не Люби! Если ты хочешь, чтобы твое сердце было захватано грязными руками, чтобы его рвали на части, чтобы твоя жизнь обратилась в ад, с проклятьем в прошлом, с отчаяньем в настоящем, с безнадежностью в будущем, – тогда люби и верь! Тогда верь ясным глазам, верь поцелуям и словам любви. Верь! – и за каждый поцелуй ты заплатишь ценой муки и унижения, и твое сердце истечет кровью… – Шастунов схватился за голову. – Да будет проклята она! – воскликнул он.
Со слезами на глазах, смущенная и взволнованная, слушала его Берта, боясь остаться, не смея уйти, полная нежного сострадания к прекрасному князю.
– Князь, выпейте вина, – наконец проговорила она и сама, расплескивая вино, налила князю.
Князь взял стакан и выпил его. Он глубоко вздохнул. Лицо его несколько прояснилось.
– Ты добрая девушка, Берта, – ласково сказал он. – Не пугайся моих слов. Ты будешь счастлива. За твое здоровье!
Арсений Кириллович налил себе вина и снова выпил. Берта сделала ему низкий реверанс.
– Пришли еще вина, да побольше, – сказал Шастунов. – Ко мне сейчас придут друзья.
Он вспомнил о Макшееве, который словно старался залить вином какой-то неугасаемый огонь, пылающий в нем.
Берта вышла, сошла вниз, распорядилась отправить князю всяких вин, а сама пошла к себе, в маленькую спаленку, легла лицом вниз на свою узенькую, девичью постель и горько, безутешно расплакалась…
Васька бросился сперва за Макшеевым. К его счастью, Фома неверный, хотя и полупьяный, был дома. Он только свистнул, когда Васька спросил его, где Макшеев.
– Ищи ветра в поле, – сказал он.
Однако, выпив еще стаканчик водки и угостив Ваську, тоже малого не промах по этой части, он подумал и торжественно начал:
– Алексей Иванович может быть у себя в полку, скажем, раз. – Фома загнул палец. – У просвирни, что у Николы, направо за углом второй домишко. Зеленый такой. Там всегда хорошие господа бывают, потому у просвирни того… – И Фома лукаво подмигнул, загнул второй палец. – Во – третях, повадились они теперь к графу Федор Андреичу Матвееву – тот самый что ни есть крутель, как есть под стать моему. Может еще быть у кавалергардов – там народ богатый, до карт и вина охочий. Бывает и в остерии. А более, ей – ей, не знаю. Должно, надо все кабаки в Москве объездить.
По просьбе Васьки Фома согласился пойти к просвирне, куда не всякого пускали, но где Фома, как человек Макшеева, был известен. Фома обещал исполнить поручение, если найдет там своего барина, за что Васька отвалил ему целую полтину, а сам помчался сперва в лейб – регимент, потом к кавалергардам и в конце концов нашел Алешу у графа Матвеева.
Васька через лакея, которому тоже дал три алтына, вызвал Макшеева и передал поручение князя.
– Еду, – коротко ответил Макшеев и тут же велел подать себе плащ.
Федора Никитича Васька сразу же нашел у Юсуповых.
Алеша и Дивинский приехали почти одновременно, Алеша еще не успел выпить стакан вина. Видя расстроенное лицо князя, Макшеев молча поздоровался с ним, налил себе вина и стал поджидать Дивинского. Когда приехал Дивинский, князь плотно затворил дверь и сказал:.
– Я хочу просить у вас дружеской услуги. Только, если вы истинные друзья мои, не спрашивайте меня ни о чем.
Макшеев и Дивинский, чувствуя что-то важное и значительное в тоне князя, молча наклонили головы.
– Так вот что, – продолжал Шастунов. – Я прошу вас, не теряя времени, поехать сейчас к обер – гофмаршалу графу Рейнгольду Левенвольде и предложить ему от моего имени поединок.
Друзья с изумлением взглянули на Шастунова, но не сказали ни слова.
– Поединок, – с какой-то злобой продолжал Шастунов. – Поединок на смерть! Драться до тех пор, пока правая или левая рука может держать оружие… Скажите графу, что я согласен на любое оружие: кинжалы, шпаги или палаши. Пусть выбирает любое. Но только скорее, скорее! – почти задыхаясь от бешенства, закончил князь.
– Сделано, – произнес, вставая, Макшеев.