Боратынский

Узнав о перемене места, все в Петербурге, хлопотавшие о нем, с облегчением вздохнули, ибо, как ни был солдатоват Закревский, он был un brave homme * и на свой лад честный человек. И теперь, когда Закревский убедится воочию в том, что такое Боратынский, он, и без напоминаний Дениса, сам возьмется за дело.

* Славный малый (фр.).

Но, видимо, первое, что сказал Закревский Боратынскому в Гельзингфорсе, -- надо подождать до нового года: в январе он будет в Петербурге и на словах скажет государю о деле -- иначе ничего не выйдет. Ему государь верит.

"Арсений Андреевич прав, желая повременить представлением; настоящая тому причина решительна. На последней докладной записке обо мне рукою милостивого монарха было отмечено так: не представлять впредь до повеления. Вот почему я и не был представлен в Петербурге. Вы видите, что после такого решения Арсений Андреевич иначе как на словах не может обо мне ходатайствовать и что он подвергается почти верному отказу, если войдет с письменным представлением. Едва ли не лучше подождать, два месяца пройдут неприметно, а я привык уже к терпению".

* * *

Он поселился, должно быть, вместе с Путятой. Собственно, тут они только и познакомились, а прежде Боратынский даже не знал, как Путяту зовут.

Они познакомились и сошлись навсегда. ("...Помнишь ли, любезный друг, те суровые, вековые граниты, омываемые свинцовыми валами... где провел ты многие годы молодости, где в первый раз мы встретились с тобою? -- И как тебе забыть их! Впечатления, произведенные ими, мысли и чувства, волновавшие твою душу, сохранились в твоих звучных песнях и для тебя и для других; с ними сроднились и мои бесплодные воспоминания. Помнишь ли, как часто, среди сих мрачных картин угрюмой природы, пламенное воображение твое увлекалось в страны благословенного, роскошного Юга? Подобно первобытным сынам сих грозных скал, вслед за их могучими тенями, наши помыслы и желания стремились к той же цели, к тем же местам. Берега Дуная, Царьград, Греция, возрождавшаяся из пепла, были беспрестанными предметами наших разговоров..." -- так вспоминал Путята через пять лет.)

Те два месяца, которые Петербург приходил в себя после гибельного ноябрьского наводнения, в Гельзингфорсе пронеслись незаметно. Тихая поначалу и отчасти, видимо, уединенная жизнь Боратынского в обществе Путяты и другого адъютанта -- Муханова чем далее, тем более наполнялась новыми звуками и новыми лицами, а после Рождества, когда Гельзингфорс закружился в балах, и голова его тоже закружилась.

Отчасти, разумеется, закружилась. Ибо он обычно помнил, что сердечные порывы должно поверять сначала разуму и потом только допускать в остальную душу. Она придет! к ее устам Прижмусь устами я моими; Приют укромный будет нам Под сими вязами густыми! Волненьем страстным я томим; Но близ любезной укротим Желаний пылких нетерпенье: Мы ими счастию вредим И сокращаем наслажденье.

О мечты! Где вечная к вам рифма ТЫ?

...Потому что когда он сравнивал ту и эту, ясно было, что между той и между этой стоят в ближайшем ряду оба его гельзингфорских друга, а там -далее, сколько их? Мефистофелес, этот смазливый барончик, тот шведский граф... Дело не в ревности -- смешно было бы о том говорить! Дело в любви.

Потому, что, когда из двухсот претендентов -- сто влюблены в ту, а сто в эту, и из каждой сотни лучшая половина влюблена не на сегодняшний только бал, а навсегда, говорить ли о соперничестве?

Приятели его принадлежали к лучшим половинам и были влюблены смертельно: Муханов -- в Аврору, Путята -- в Магдалину. 1825

Сегодня бал, а завтра будет два этим Гельзингфорс генваря 825-го года почти не отличался от Москвы и Петербурга; хотя, конечно, завтра будет два -- это гипербола.

"Вечером был у нас званый бал; ... всех было до 150... Разъехались в 5-ом часу пополуночи". -- "Вечером был у нас бал, на коем было до 200 человек гостей и продолжался оный до 4 часов пополуночи". -- "200 человек пляшут у Генерала..." "И даже сидя за письменным столом я все еще слышу звуки инструментов... На днях был танцевальный вечер у Генерала, потом, на следующий день, в пятницу, вечер у мадам Рихтер, сегодня, как я уже говорил, у мадам Валлен, а в этот вторник мадам Закревская обещала, что генерал-губернатор проведет вечер у нас". -- "Хочу только, чтоб здоровья хватило".

Общество здесь иное, чем у нас где-нибудь в провинции, ибо Финляндия -не губерния, а хотя почти российская, но страна, и Гельзингфорс хотя недавняя, но столица этой страны. Время здесь идет по-иному, ибо отсчет по двум календарям: нашему и европейскому, обгоняющему наш на 12 дней. Здесь штаб Финляндского Отдельного корпуса, состоящий наполовину из шведов. Здесь двор командира корпуса -- финляндского генерал-губернатора. Здесь, наконец, Финляндский сенат, состоящий из шведов. Штаб корпуса и двор Закревского переполнен молодыми офицерами из лучших русских и шведских фамилий. У сенаторов и сенатских служащих, разумеется, прелестнейшие дочери.