Бомж

— Фашисты они фашисты и есть. Бандеровцы всех резали! И поляков, и евреев, и коммунистов, и русских. А Новороссию Суворов у турок отвоевал!

Мент приполз из темноты, глаза красные, как у вурдалака. И тоже стал думать, что сказать — и что хочет, и чтоб не сблевать. Нашел:

— Там под Симферополем отличный был учебный центр. Палестинцев тренировали. Объекты захватывать, в том числе самолеты. И под Киевом отличный был центр. Учили их ракеты делать, чтоб далеко летели, инженеров их готовили.

А Седой Мента не любит — как кошка собаку:

— Твои арабские фашисты русских на Кавказе резали, а евреев и сейчас в Израиле убивают. Обучили на свою голову, кретины. Так что Украина правильно люстрацию провела — всех кэгэбэшников вонючих вон с работы, и коммуняк за ними! Вот кто настоящие нацпредатели!

Мент в него кружкой — швырк! — и по кум полу-то лысому блестящему звонко так: банг! Седой на него понес — матерится он художественно, это концерт. Богато человек языком владеет. А Мент сидит и лыбится:

— Спасибо, — говорит, — браток, мне сразу хорошо стало. В своей тарелке. Хоть еще выпить, да нету уже.

А Федя говорит:

— А ведь если поеду и поступлю в украинский батальон — вот-то я вас, сук, нащелкаю. А то развонялись, политики.

А Седой уже никого не слушает — в пространство речи толкает, для невидимой международной аудитории:

— Есть жесткая историческая закономерность между степенью авторитарности режима и его агрессивностью. Никогда демократическое государство не нападало на другое государство с целью захвата территории и установление желаемого для себя режима, не будучи к тому вынуждено. Внутренняя емкость демократического государства с точки зрения государственной энергии очень велика. Демократическое государство постоянно само потребляет энергию своей системы — всячески устраивает свою жизнь, жизнь и деятельность граждан.

Авторитарный режим вынужден все жестче и полнее контролировать все сферы деятельности своих граждан, поэтому их скрытое сопротивление растет все больше. И, с одной стороны, власть должна как-то отвлечь народ и сплотить вокруг себя против внешнего врага. А с другой стороны — и это главное — у авторитарного режима, когда он закрутит гайки внутри страны, образуется большой и нерасходуемый запас авторитарности, запас авторитарной энергии. Если система создана — она должна исполнять свою функцию. Авторитарная система существует, чтоб все авторитарно упорядочивать. И когда внутри государства порядок наведен и гайки закручены — энергия авторитарной системы обращается наружу, вовне, в международное пространство. И этой системе потребно расширять свою территорию авторитарным методом, то есть через агрессию, и там тоже закручивать гайки на свой манер. Возьмем Северную Корею или Кубу с их малым потенциалом, но агрессивной идеологией. Казалось бы, им следует заняться собственной слабой экономикой и культурой, но…

Федя зевнул, тоненько заскулив, как собака, и перебил:

— Ты знаешь, что это: в одно ухо влетает, в другое вылетает?

— Что?

— Лом.

— Людям дорого, чтобы их страна была мощной и уважаемой. Общее главнее личного, — сказал Мент и прижал руку к подложечке.

— В дерьме сдохну, но империю не отдам, — глумился Синяк.

Седой плюнул и предложил им всем коллективно заняться онанизмом — это у них может получиться лучше, чем политика. Ему сказали, что пусть этим сначала правительство займется, у него тоже это лучше получится.

Телезвезда

Вот я и прославился второй раз в жизни. Причем с другой стороны. В смысле — в противоположном положении. То есть не как новый русский, а как старый бомж. М-да. Богатая биография. Живешь-живешь — до всего доживешь.

Сижу я, стало быть, на цокольном выступе, ну этом выпуклом канте дома, по верху фундамента идет. На южной стороне улицы. Греюсь спокойно и на прохожих смотрю. Я лично себя не стесняюсь. Стараюсь не вонять, ссаться в штаны обыкновения не имею, лицо и руки мою каждый день, и барахло поновее прежде всего надеваю на себя, а меняю и пропиваю уже во вторую очередь.

А метрах в сорока, возле «Бытовой техники», припарковалась «газель» с эмблемой TV. Мужик раздвинул треногу и насадил камеру, а девочка в джинсах и красной курточке стала совать прохожим микрофон.

Забавно смотреть, как люди клюют на микрофон. Как рыбки на наживку. Лица такие смешные — тупость и важность одновременно, и при этом неуверенность в себе. А остальные идут мимо — и косятся, тоже хотят, чтоб их спросили и в телевизоре показали. На улице шум, мне их слов не слышно, да и хрен ли они могут сказать. Свое куцее одобрение политике Кремля или неодобрение росту цен все равно на что.

Я никогда в жизни не был в театре. Не срослось. Ни случая не было, ни потребности. Вот улица — это лучший театр. Здесь всего насмотришься.

И тут девушка поворачивает голову в мою сторону, а оператор ей что-то толкует. И они кочуют будто ко мне.

И в самом деле ко мне. Охренеть. Сразу народ стал собираться. А девушка милая сует вперед свой микрофончик и начинает:

— Можно задать вам вопрос?