Бомба Гейзенберга

ЯПОНСКИЙ Mitsubishi «Dolly» перебросил его из Токио в Манджоу-Го. Там, в аэропорту «Хинте Три» двух рослых охранников заменила Оля Бжозовска, миленькая агент разведки сейма. Все время она слушала музыку из подвешенного к поясу радиоприемника, непрерывно щебеча с чудовищным львовским акцентом — Вишневецкому казалось, что все службы сейма призываются исключительно из центральных воеводств, правильный польский язык можно было встретить только в армии и на телевидении. Только ему не хотелось бы повстречаться с Олей в тот момент, когда она держит свой револьвер в руке, тот самый, что торчал в кобуре под крупным бюстом женщины. Она вызывала впечатление, что знает, как этой штукой пользоваться, и что она им воспользуется, если по каким-то причинам ей это будет казаться наилучшим решением. Во всяком случае, люди на «Хинте Три» спешно расступались, когда она вела Вишневецкого к билетным кассам.

Здесь они успели на австро-венгерскую шкоду «Храдец», которая летела в Томск. Там, уже совершенно разбитые и измученные, они пересели в реактивный Тур компании LOT, гражданскую версию знаменитого бомбардировщика. Наконец-то удалось съесть чего-нибудь горячего и ненадолго вздремнуть. К сожалению, пилот разбудил их громким сообщением, что они пролетели границу московского воеводства. Самой Москвы они не увидели, к огромному отчаянию Оли. Та явно желала показать ему Бело-Красную Площадь и мавзолей императора Наполеона в стенах Кремля. Только сейчас Вишневецкий понял, почему столь красивую девушку направили в охрану — скорее всего она годилась быть экскурсоводом, чем агентом разведки.

Им раздали конфетки, после чего они сели в Киеве, где наконец-то можно было прилично выспаться в элегантном отеле Жоржа, расположенном возле самого аэропорта. В гостинице не было окон со стороны взлетно-посадочной полосы, зато имелись специальные, звукоизолированные стены. Только лишь благодаря этому можно было хоть как-то вынести рычание разгонявшихся реактивных машин.

На следующий день Оля посадила Вишневецкого в правительственный «Локхид». Тут уже охрана была ему не нужна. Два пилота, казалось, спали над рычагами управления. Стюард лишь спросил, какую настроить для него радиостанцию. Вишневецкий не желал никакой.

Садились они не в аэропорту «Балицы», а на маленьком военном аэродроме, спрятанном среди гор в предместьях столицы. Служебный автомобиль сейма с тонированными стеклами вез его по путанице объездных дорог Кракова, потом затерялся в узких улочках. Вишневецкий узнал только современный отель — «Патрию» Кепуры. Господи! Выходит, его завезли на самый край города, в Крыницу. Ему казалось, что если проедут хотя бы пару десятков метров, то им встретится табличка извещающая, что именно здесь проходит административная граница столицы.

И в паре сотнях метров автомобиль наконец-то остановился. Вишневецкого провели в небольшую виллу под названием «Казимира». Наконец-то он смог выкупаться. Затем его переодели в элегантный выходной костюм. Тип, пришедший чуть позже, не должен был представляться... Болеслав Земяньский, сотрудник Второго Отделения, начальник охраны маршалка сейма. Крепкий, сбитый, с отвисшей нижней губой. Сын человека, застрелившего Бисмарка. Вишневецкий инстинктивно отступил на шаг.

— Прошу, указал тот дорогу. — Это приватный дом моего брата, — пояснил мужчина. — Мы предпочли встретиться на нейтральной территории.

— Мы?

— Сейчас вы увидите. — Мужчина открыл дверь, ведущую в небольшой салон. — Прошу.

В комнате сидели два старичка. Один за громадным письменным столом, второй на кресле у окна. У одного были седые, пышные усы; у другого — старая, изношенная трубка во рту.

— Господа, позвольте представить... Пан Веремия Шестнадцатый Вишневецкий... — Рука главного охранника Жечипосполитой указала в другую сторону. — Маршалек сейма, пан Юзеф Клеменс Киневич-Пилсудский. Главный научный консультант сейма, пан Альберт Эйнштейн.

Пилсудский пригладил усы.

— Прошу, прошу... Он указал Вишневецкому стул. Его явно беспокоило бедро. На столе перед ним россыпью валялись противоревматические таблетки. Он только что принял две штуки и запил кофе из небольшой чашки. Эйнштейн пока что ничего не говорил. — Чувствуйте себя как дома... Пилсудский говорил с сильным виленским акцентом, водя по сторонам маленькими глазками.