Бомарше

- Будет слишком поздно!

- Но почему?

- Вас разыскивает, чтобы драться с вами, Шон. Он хочет вас убить.

- Я сам его взгрею!

При этих словах Бомарше толкает кучера в спину набалдашником трости, лошади трогаются. Гюден растерянно глядит вслед удаляющейся карете, потом отправляется пешком к себе домой, на площадь Дофина.

На ступенях Нового моста он сталкивается нос к носу с Шоном, силач поднимает его, "как хищная птица", и бросает в фиакр, шторки которого задернуты.

Герцог кучеру:

- На улицу Конде! Гюдену:

- Я вас не отпущу, пока не поймаю этого мошенника.

- По какому праву, господин герцог, вы посягаете на мою свободу?

Шон величественно:

- По праву сильного! Вы мне найдете Бомарше, или...

- Господин герцог, при мне нет оружия, и, надеюсь, вы меня не убьете.

- Нет, убью я только Бомарше, и когда я воткну в него мою шпагу, когда зубами вырву его сердце, эта Менар может проваливать ко всем чертям!

Гюден, гордо:

- Знай я даже, где сейчас Бомарше, я не сказал бы вам, пока вы в такой ярости.

- Будете мне противиться, получите оплеуху.

- Я тотчас верну ее вам.

- Оплеуху мне - герцогу и пэру!

Наглость Гюдена показалась Шону до того непомерной, что он решил его наказать, выдрав ему волосы, однако в руке у герцога остался только парик. Опомнившись от изумления, он вернул поэту накладные волосы и принялся "раздирать ему ногтями шею, уши и подбородок". Гюден вопил, что его убивают. Пытке пришел конец, когда фиакр прибыл на улицу Конде. Герцог выскочил из экипажа, чтобы постучаться в дверь врага, а невинная жертва, обезумевшая от страха, воспользовалась этим, чтобы ускользнуть.

В это время Бомарше, облаченный в судейскую тогу, сидя "на королевских лилиях", судит в Лувре браконьеров и полевых расхитителей.

Быть грозным Миносом охотничьих угодий

И в Лувре утром, при любой погоде,

Скучать, читая приговор,

Чтоб бледный заяц или вор

Разбойничать не смели на свободе.

Шон без труда получил желанные сведения от слуг на улице Конде - ему достаточно было появиться, чтобы перепугать их до смерти. Четверть часа спустя он ворвался в зал заседаний и, пренебрегая почтенностью сих мест, прервал судоговорение, обратясь к Бомарше:

- Сударь, вы должны немедленно выйти, мне необходимо срочно с вами поговорить.

- Я не могу этого сделать, господин герцог, общественные обязанности вынуждают меня соблюсти приличия и довести до конца начатое дело. Гвардеец, подайте стул господину герцогу де Шону.

Герцог садится, но тут же вскакивает:

- Сударь, я не могу сидеть, я жажду...

- Гвардеец, принесите господину герцогу стакан воды.

- Я жажду вашей крови. Мне необходимо сейчас же убить вас и разорвать ваше сердце.

- А, только и всего! Простите, господин герцог, делу время, а потехе час.

- Я выцарапаю вам глаза перед всеми, если вы сейчас же со мной не выйдете!

- Это вас погубит, сударь. Не забывайте, где вы находитесь и кому я здесь служу.

На минуту утихомирившись, герцог садится. Судоговорение возобновляется. Но вскоре герцог снова вскакивает, расхаживает большими шагами по залу, прерывает свидетелей, требуя, чтобы они говорили покороче. Его опять заставляют сесть.

Бомарше в надежде на передышку продолжает заседание. Шон, не в силах молчать ни минутой дольше, обращается к графу Марковилю, заседателю суда:

- Я сейчас удушу его.

Гвардейцы угрожают вмешаться, но Бомарше по знаку Марковиля приказывает им не трогаться с места. Наконец последняя речь в защиту некоего ответчика по имени Рагонде, фермера, нарушившего статью 24 королевского ордонанса от 1669 года и т. д. Герцог подымается и, встав перед адвокатом, спрашивает:

- Долго вы там еще?

Проходит четверть часа. Бомарше читает приговор. Рагонде присуждается к уплате штрафа в размере 100 ливров, и Бомарше заключает, как велит обычай:

"Решено и вынесено мессиром Пьером-Огюстеном Кароном де Бомарше, кавалером, советником короля, старшим бальи Луврского егермейстерства и большого охотничьего двора Франции, правившим суд в таком-то зале заседаний, дано в Луврском замке в четверг 11 февраля 1773 года".

По окончании заседания Бомарше, уже в цивильном платье, находит герцога стоящим на страже у его кареты и уже успевшим собрать своими криками небольшую толпу.

Бомарше спрашивает, каковы его претензии.

- Никаких объяснений, - отвечает герцог, - мы сейчас же едем драться, или я закачу скандал прямо здесь!

- Надеюсь, вы все же позволите мне заехать домой за шпагой. У меня в экипаже только никудышная шпага на случай траурных церемоний, вы ведь не потребуете, чтобы я защищался против вас ею?

- Мы заедем к графу де Тюрпену, он ссудит вас шпагой, и я попрошу его быть секундантом.

С этими словами герцог первым садится в экипаж Бомарше и велит кучеру побыстрее ехать в особняк де Тюрпена.

Бомарше в свою очередь забирается в карету, она трогается, фиакр герцога следует за ней. Шон проявляет крайнее раздражение, осыпает Бомарше упреками и в конце концов, совершенно выведенный из себя молчанием противника, показывает ему кулак и кричит в лицо:

- Ну, на сей раз вы у меня не вывернетесь! Невозмутимый Бомарше отвечает тихим голосом: