Бом – Бом

Это были тягостные потери для нашей семьи. Но какому счетоводу и на каком безмене дано взвесить тяжесть тех бед, что выпали на долю всего нашего народа в пору самой мучительной, самой яростной и самой счастливой из перемен? Но не будем вспоминать о смерти, потому что в нашей Советской стране место её на задних дворах, где ей не остаётся ничего иного, как только неизменно подтверждать, что жизнь – единственный из неё выход. Пусть мертвые спят, а нам пристало слушать трубы боя и решать вечные споры в мире, который разделен, неустроен и прекрасен.

Весной голодного 1919 мать вместе со мной, братом и бабушкой (помню её скромные ситцевые платья и руки, теребящие старую шаль) уехала в деревню Сторожиха, что находилась неподалёку от сгоревшего хутора Побудкино – там, в Сторожихе, жила не то какая-то дальняя родня отца, не то его друзья детства. Приняли нас в деревне с дорогой душой, и мы прожили там безвыездно до осени 1922, после чего снова вернулись в Петроград, где мать начала преподавать французский язык на курсах красных командиров. Тогда же, на этих курсах, она познакомилась со Степаном Григорьевичем Озарчуком, командиром Красной Армии, ставшим вскоре моим отчимом.

Несмотря на возвращение в город, с семьёй, приютившей нас в Сторожихе, где над нашим с братом детством орали петухи, мы по-прежнему поддерживали добрые отношения, и мать каждое лето отправляла меня и Антона туда на школьные каникулы.