Болтуша

— Вот эти твои уменьшительно-ласкательные суффиксы: приветики, роднулечки, тетечка Людочка, дядечка Витечка, братишечка, сеструлечка, собачулечка, кошулечка…Ну, ладно, когда с малышом сюсюкают. Это понятно. Но со взрослыми людьми! А мена как ты называешь? Лёнечка, Лёнусик, Лёнчик, Лёнёк, муженька, мужа. «Ой, а что это там моя мужа делает?» Муж — он, мой, мужского рода. Не надо этих уменьшительно-ласкательных суффиксов, этой патоки, которой ты заливаешь свою речь. Называй меня просто Лёня, муж. Поверь, это мне гораздо приятней, чем твои сюсюканья. Без этих уменьшительно-ласкательных суффиксов речь звучит гораздо энергичней, живей. А это твое словотворчество, неологизмы. «А на какой остановульки вы выходисимо?» Меня корежит от этих слов. Неужели ты этого не чувствуешь?

— Я всё поняла, Лёнечка. Я исправлюсь! Клянусь! Только не уезжай, пожалуйста! Хочешь я на колени встану? Ну, что мне сделать, Лёнечка? Ты же мое сердце разобьешь!

— Я уже решил. Я билет заказал.

— Ты меня бросаешь?

— Нет! Я не бросаю тебя. Я хочу жить с тобой. Я люблю тебя. Но я устал, я не могу. Не знаю. Не хочу я тебя бросать. Но и жизнь рядом с тобой становится невыносимой. Я еле сдерживаюсь, чтобы…

— Ударь, Лёнюсик! Ой, Лёня!

— Перестань! Пожалуйста, стань другой! Научись молчать! Как там у Козьмы Пруткова? Если у тебя есть фонтан, заткни его. Дай фонтану отдохнуть! А твой фонтан работает без отдыха.

— Если ты бросишь меня, я не смогу без тебя жить.

— Да не бросаю я тебя. Ну, пойми ты это, Нина! Ты мне дорога, любима. Не хочу я тебя бросать. Я хочу отдохнуть от тебя. И перестань ты разговаривать с собакой, с котом, с мебелью, с машиной. Это в какой-то пьесе, не помню какой, мужик здоровается со шкафом: «Здравствуй, многоуважаемый шкаф!» И все зрители смеются.

— И с тобой нельзя?

— Да можно! Но не рассказывай про свою работу, про начальника, международную политику, про долбодятлов на дороге. И каждый день одно и то же. С вариациями, правда. Если постороннему человеку послушать тебя, то он подумает, что ты того… фи-фи. Извини! Но ты перескакиваешь с одной темы на другую и забываешь, о чем говорила до этого.

— Лёня! Я всё поняла. Я исправлюсь. Клянусь! Я буду другой. Только не уезжай, пожалуйста. Давай я сумку разберу. Приготовлю ужин. У нас там есть еще бутылочка вина.

Запиликал телефон.

— Всё! Такси.

Он чмокнул Нину в щечку. Она хотела броситься ему на шею, расплакаться. Но сдержалась.

— Всего лишь три месяца. Обещай, что я вернусь к другой Нине

Он подхватил сумку. Она бросилась повиснуть у него на шее, но не успела. Он был уже у двери. Хлопнул, даже не обернувшись.

Прошла по квартире, из которой, как ей казаось, вынули душу, села в кресло, уронила лицо в ладони и заплакала, приговаривая сквозь слезы:

— Как мне плохо! За что так со мной? Я кому-то сделала плохо!

Она почувствовала на ладонях теплое дыхание. Это была Маргуша, их собака. Нина обняла ее и поцеловала в мокрый нос. Маргуша откинула голову назад и и задрала глаза к потолку.

–

Она не могла это держать в себе. Собака Маргушка и кошка Василиса были благодарными слушателями. Но ей хотелось ответного сочувствия, жалостливым слов и чтобы кто-то тоже всплакнул вместе с ней, кляня жестокосердных людей, которые лишены понимания и сочувствия и не могут постигнуть ее тонкой души и глубоких чувств. Кому она могла излить свою боль, кто для нее был самым близким человеком? Муж? Ла, до сегодняшнего дня она считала именно так, поэтому все свои терзания изливала ему.

Но он только что нанес ей рану. И нужно успокоиться и переосмыслить всё, изменить себя. Лёня дал ей ясно понять это. И конечно, она изменится, будет другой, такой, какой он хочет видеть ее.

Сын? Иногда они созванилась. Но он долго не выдерживал ее словоизвержения и прерывал: «Извини, мам! Мне некогда. Работа. Надо бежать!» Она понимает, что он ее так до конца и не простил. Но стал относиться всё же иначе. Мягче. И ни разу не осудил ее. Наверно, понимал ее. Но он вырос, провел детство и юность, считай без матери, если не считать ее редкие наезды и деньги, которые она высылала родителям.

Она даже ни разу не взяла его в город, чтобы сводить в зоопарк на атракционы. Сейчас особой нужды и теплоты к ней он не испытывал. Так что сын отпадал. Он просто ее не будет слушать. И ее переживания ему до фонаря. Почувствует только раздражение.

Самой близкой душой была Наташа. Она не кровная родственница. Невестка, то есть жена брата. Наташа была единственным человеком, который не осудил ее из-за бегства от мужа. Она ей посочувствовал и сказала, что она правильно сделала. Не ждать же ей, когда пьяный Генка убьет ее.

— Алло!

Что-то молчат.

— Наташа! Это я. Ты слышишь меня?

Какой-то голос чужой, недовольный, как будто подняли среди ночи и оторвали от сладких снов. Хотя может быть всё, что угодно, поругалась с мужем, неприятности на работе.

— Наташечка! У меня горе, беда, несчастье. Ой, Нататулечка! Хоть ты меня поймешь, выслушаешь, посочувствуешь. Сижи вот и плачу. И не с кем поделиться своей бедой.

— Нин! Что там у тебя? Маргуша твой костью подавился?