Нелегкая задача выпала на долю подпольной организации Закаспия. Сказывалось и отсутствие областного партийного центра, и оторванность от Москвы, от ЦК РКП (б) и даже от Ташкента, откуда можно было бы получать советы и указания по организации партийной работы и революционной борьбы.
Территориальная удаленность Туркестана, особенно его самого глухого уголка — Закаспийской области, обусловила громадные трудности для проведения политической работы па захваченной врагом территории. В отличие от большевистского подполья Сибири, Урала, Дальнего Востока, Украины, возглавленного закаленными большевиками, имевшими связи и постоянную помощь со стороны ЦК РКП (б), Туркестан, особенно Закаспий, отрезанный фронтами от Российской Советской республики, не имел прямых контактов с Москвой 30.
Трудностей в организации партийно-политической работы и борьбе большевистского подполья с врагами было немало. Отметим, на наш взгляд, самые основные.
Во-первых, острый недостаток в испытанных партийных кадрах. Лишь немногие руководители большевистского подполья имели опыт советской и партийной работы. И. Л. Кукаев и С. Г. Арутюнов работали в первом ревкоме Ашхабада, по только Арутюнов — в прошлом бакинский рабочий — прошел выучку в среде революционного бакинского пролетариата (в 1906 году работал в подпольной группе С. Г. Шаумяна) 31. А П. Ф. Панькин, И. Р. Зотов и Г. С. Кадыгроб, рабочие, паровозные машинисты, горячо ненавидевшие врага, решительно поддерживавшие политику Коммунистической партии и Советской власти, никакого опыта партийной работы не имели. К концу 1917 года большевистская организация Ашхабада насчитывала 20–30 членов партии. Правда, до середины 1918 года, то есть до контрреволюционного переворота, она пополнилась революционными солдатами и рабочими. Но и они не имели опыта партийно-политической работы и были очень слабо подготовлены теоретически 32.
Белогвардейский террор вырвал из рядов и без того малочисленной большевистской организации наиболее опытных ее руководителей, многие были арестованы, сосланы или ушли от преследования за линию фронта.
Среди подпольщиков почти не осталось опытных конспираторов, прошедших школу подполья при царизме, знавших сложную технику партийного дела — умевших наладить связи, организовать места явок, печатание прокламаций, доставку нелегальной литературы и т. д.
Во-вторых, отсутствие сколько-нибудь значительных промышленных центров и, как следствие, крайняя малочисленность пролетариата, разбросанного по полукустарным предприятиям. Туркменистан, как известно, принадлежал к числу тех окраин царской империи, которые не успели пройти капиталистического развития. Национального пролетариата, как и национальной буржуазии, здесь почти не было — эти классы в туркменском обществе еще только зарождались. Городской пролетариат был очень слабо связан с туркменским дайханством. Мелкобуржуазная стихия в здешних городах вследствие преобладания кустарного производства была много сильнее, чем в городах Центральной России.
В-третьих, классовое сознание местного крестьянства только еще пробуждалось. В аулах господствовали феодально-патриархальные отношения, культивировались национальная рознь и межплеменная вражда, оставшиеся в наследство от недавнего прошлого и колонизаторской политики царских администраторов. Феодальнобайские круги, воспользовавшись тем, что население на первых порах оказывало белогвардейским властям лишь пассивное сопротивление, сколотили из обманутых дай-хан вооруженные отряды и превратили их в активную силу, выступившую против Советской власти.
В-четвертых, эсеро-белогвардейское правительство Фунтикова, заигрывая с трудящимися массами, маскируясь псевдореволюционными фразами, некоторое время пользовалось поддержкой многих рабочих. Чтобы добиться расположения масс, эсеровская партия ввела во Временный исполком представителей пролетарских организаций, то есть железнодорожных рабочих, профсоюзов. В правительстве они, конечно, числились формально, всеми делами вершили Фунтиков и его приближенные.
Эсеры, зная отношение рабочих к Советской власти, широко прибегали к демагогическим приемам. Так, поначалу они заявляли: «Мы не против Советов и не против большевиков, но против отдельных недостойных личностей». Вскоре лозунг сменится: «За Советы, но против большевиков». На самом же деле, писал Фунтиков: «Лозунг выступления… Туркестанское учредительное собрание, а затем — Всероссийское учредительное собрание» 33.
А пока многие трудящиеся питали доверие к новоиспеченному правительству, строили несбыточные иллюзии. Участник гражданской войны в Закаспии А. А. Макаров, работавший тогда в Чарджуе, вспоминал: «Меньшевики и правые эсеры, также входившие в Совет, требовали безоговорочно признать «правительство», созданное мятежниками в Ашхабаде. Говорили, что правительство это якобы «рабочее» и возглавляет его ашхабадский машинист Фунтиков. Мы, чарджуйские рабочие, решительно осуждали контрреволюционный мятеж; в то же время как-то не верилось: неужели рабочие-железнодорожники подняли руку на Советы?» 34.