Большая перемена (сборник)

Я не ослышался? Значит, он уже окончил девять классов?

Мой вопрос доставил ей удовольствие. Мария Ивановна поманила меня к себе, я послушно потянулся к ней через стол, она сказала, понизив голос, будто нас могли подслушать:

— Более того, у него есть аттестат этой самой зрелости, видела сама. Он там сдал, экстерном. Зачем тебе, говорю, снова в школу, да ещё в девятый? Он смеётся: хочу, говорит, закрепить знания. Иди, говорю, тогда хотя бы в десятый. Опять смеётся. А Светка учит в десятом?

— В десятом язык и литературу ведёт другой педагог.

— Значит, я угадала, — многозначительно заключила Мария Ивановна.

Выходит, я не ошибся насчёт той, кто именно где-то рядом с Ганжой.

— И что у них теперь? — спросил я как бы между прочим.

— Вам должно быть видней. Вы с ними в школе. А мне он не говорит. Несёт всякие небылицы, не хочется повторять. О том, что Светланка в этой школе, думаете, я от него узнала? Мне донесли люди другие.

Совершив затем тур по другим ученикам, вечером я пришёл в школу. Светлана Афанасьевна уже была в учительской, пристроилась за столом с раскрытым классным журналом и, ведя карандашом поперёк страницы, видимо, по строке с отметками, что-то шептала себе под нос. Приблизившись, я услышал:

— Не любит… не любит… ну, это как сказать… не любит… не любит…

Она гадала, будто на лепестках ромашки.

Я уселся напротив, по ту сторону стола, и с полной ответственностью произнёс:

— Любит он вас, Светлана Афанасьевна, как Тургенев любил Полину Виардо. Куда она, туда и он.

— Нет, он не любит. — Она огорчённо покачала головой и спохватилась: — Нестор Петрович, о чём вы?

— Я всё знаю. Мне рассказала Мария Ивановна. Почему вы от меня это скрывали? Мы с вами друзья… Ну, почти друзья. Надеюсь, скоро будем.

— Нестор Петрович, тогда мы были детьми. И теперь всё осталось в прошлом, — произнесла она с грустью.

— Неправда! Всё осталось в настоящем! И по сей день. Вы понимаете это, но хотите себя обмануть. Ганжа и в школу-то нашу пришёл по единой причине: здесь вы. Между прочим, у него среднее образование, он уже получил аттестат.

Эта информация на неё свалилась, будто… нет, снег посреди лета, случается, падает и в жаркий день. Поначалу она ошеломлённо молчала, потом произнесла:

— Для меня это новость. Разумеется, приятная! — сказала это, словно я её заподозрил в обратном.

— Но то, что у него есть девять классов, это-то вам должно было быть известно.

— Хорошо, я скажу, — сдалась Светлана Афанасьевна. — Гри… то есть Ганжа пришёл мстить. Думаете, почему он сказал про десять своих разводов? Хотел мне причинить душевную боль.

— Но он не разводился. Ни разу!

— Значит, разведётся потом.

— Господи! Да любит он вас! Любит! Он хотел вызвать ревность, вот и ляпнул.

— А почему он бегает с моих уроков? Тоже от любви? От её избытка?

— Да чтобы вы его… ну, как бы сказать?.. ловили! Он хочет, чтобы вы им занимались. Хотя бы так, если не можете по-другому. Давайте честно: когда ваш ученик, любой ученик, ведёт себя образцово, учится на пятёрки, вы за него спокойны и уделяете меньше внимания, чем непутёвым. С этими возитесь, не жался ни времени, ни сил. Верно?

— Пожалуй, да.

— Правда, трудно представить Ганжу отличником и образчиком дисциплины, — не удержался я от улыбки.

— Поверьте, он очень способный, — возразила она с жаром.

Тогда я вынес свой вердикт.

— Светлана Афанасьевна, вы его тоже любите! До сих пор! — сказал я тоном государственного обвинителя.

— Я этого не говорила! И что вы всё об этом? О Тургеневе? Полине Виардо? Посмотрите: у Ганжи по физике тройка. А он мог бы учиться на пятёрки. Пусть на четвёрки. Куда вы смотрите, его классный руководитель? Какие собираетесь предпринять меры? Надеюсь, вы не намерены сидеть сложа руки?

— А почему бы теперь и не посидеть? — спросил я весело. — Проблема Ганжи решена! Он у нас находится незаконно. Сегодня же поставлю в известность директора, и в его деле можно поставить точку!

— Неужели вы это сделаете?! — ужаснулась Светлана Афанасьевна.

— Я обязан! Иначе сам нарушу закон, и вы это знаете сами.

— А вы подумали, что будет с Ганжой! Он пропадёт без присмотра. А здесь он у нас на глазах.

— Не надо паниковать! Он — самостоятельный взрослый человек. Мужчина! Был рыбаком, солдатом.

— Да что вы, что вы! Ганжа ещё мальчишка! Это только кажется, будто он взрослый. Вспомните все его проделки. Вспомнили, вижу по лицу. Вот-вот! Мы его выставим, и он сразу же что-нибудь выкинет, а тут хотя бы мы. Давайте подождём до конца четверти, а там… посмотрим.

— А говорят, будто это я вас втягиваю в неблаговидные затеи. Хотел посидеть сложа руки, да куда там, разве позволят.

И тут меня озарило, будто вдруг в голове взорвался интеллектуальный фейерверк.

— Светлана Афанасьевна! Мне срочно нужен гипнотизёр! Нет ли у вас такового среди ваших знакомых?

Она на меня посмотрела, ничего не понимая, потом сказала виновато: откуда, мол, ему, таковому, взяться? Но сейчас же вспомнила: у одной из её однокурсниц есть необычная соседка. Она уже давно занимается гипнозом или чем-то похожим на гипноз.