Болезнь

– Ну, ничего, милая, с другими парами пообщаться не вышло, зато сейчас мы снова только вдвоём. Ты и я.

В ответ растение начало стремительно увядать. Будто весь вечер оно держалось из последних сил и теперь, расслабившись, отдалось воле природы. У Игоря Михайловича перехватило дыхание от ужаса. Листья растения потемнели, прожилки на них стали чёткими, вздулись точно вены. Растение опускалось к земле, сдувалось, как воздушный шар. Происходило это настолько быстро, что Игорю Михайловичу оставалось только с ужасом за этим наблюдать. Он упал на колени, осторожно касался понурого стебля и увядших листьев, руками подкапывал вокруг растения землю, поливал её слезами. Но скоро он понял, что как бы он ни пытался, в этот раз её не спасти. Теперь она окончательно принадлежит другому миру.

Скорбь, точно растение, стала разрастаться. Она множилась, высасывала его душу, питалась горем. Вырастала, выпускала всё новые губительные побеги, отравляя всё живое, что было в нём.

Разум человека

Небесная редакция

Действующие лица

Адам Адамович, главный редактор на небесах. Мужчина на вид лет пятидесяти, полноватый с лукавой искоркою в маленьких, узко посаженных глазах.

Саша Пушкин, «русский поэт, драматург и прозаик. Ещё при жизни Пушкина сложилась его репутация величайшего национального русского поэта» (с) (см. Википедия)

Марина Львовна, секретарь Адама Адамовича, крупная женщина, воплощение так называемой Russian woman из тех, что «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт».

Упомянутые лица

Ева Адамовна, жена Адама Адамовича, дочь Адама Адамовича и Евы Адамовны, урожденной Адамовой.

Лев Толстой.

Возможно Сергей Есенин.

* * *

Небеса. Приёмная в кабинет к редактору. Рядом с дверью в кабинет сидит, нахохлившись словно несушка, Марина Львовна. Она беспрестанно что-то жует, успевая в то же время должным образом выполнять свои обязанности – вежливо хамить в телефонную трубку дозвонившимся счастливчикам. На скамейке напротив неё сидят писатели, в том числе Саша Пушкин. Его глаза печальны, он переживает поход к редактору, как современный homo sapiens поход к зубному.

Марина Львовна.

Сижу уж тут я долгий век,
И чтоб один хоть человек
Приличный вдруг сюда зашёл.
А нет! Заляпают мне стол
Настойкой сладкой иль вином,
А могут тут забыться сном,
Как этот вот…

Со скамейки медленно, с блаженной улыбкой на лице, сползает поэт (возможно Есенин).

Марина Львовна (задумчиво).

Ад или рай – а всё одно,
Но это и не мудрено:
Ведь если пьянь и психопат —
Не факт, что путь тебе лишь в ад.

Дверь открывается, из неё с важным видом выходит Адам Адамович.

Адам Адамович (обращаясь к Пушкину).

Сашок, давай-ка проходи,

(Обращаясь к Льву Толстому.)

А ты, с бородкой, не чуди!
Хватило мне ещё в тот раз
Занудства твоего на час.

Толстой обиженно смотрит в пол. Пушкин и Адам Адамович заходят в кабинет.

Адам Адамович.

Не стой в дверях, давай, входи,
На стул садись-ка, проходи.
Тебя как гостя здесь я жду,
А не на каторгу веду.

Пушкин садится напротив редактора.

Адам Адамович.

Я стул, смотри, какой достал.
В Икее нынче заказал.
Удобно ль, сударь? Каково?
Я долго выбирал его.

Короче, Саша, дело есть.
Советую – сочти за честь.
Заказик сверху. Получай.
Вот письмецо, давай, читай.

Саша Пушкин (читает вслух).