Бойцы тихого фронта

Это было конкретное проявление интернациональной солидарности с народом, подвергшимся нападению и имевшим все законные права на самозащиту. Это было проявление высшей морали и справедливости в международных отношениях. Это была бескорыстная дружеская помощь. Было совершенно очевидно, что возможная победа мятежников усилит мощь агрессивных сил в Европе: Франко, который сражался с помощью оружия и армии фашистских государств, вероятно, намеревался отблагодарить их предоставлением баз на своей территории, вступлением в военные блоки и поставкой «пушечного мяса». Было ясно также, что возможная победа мятежников резко нарушит нестабильное политическое равновесие на континентах, она будет означать прелюдию к большой всеобщей войне, которую милитаристы во главе с германо-итальянским фашизмом подготавливали неистовыми темпами…

Мы с Галиной выехали из Москвы в начале ноября 1936 года, когда вся мировая печать комментировала обрушившиеся на Пиренейский полуостров события, а реакционные газеты злорадно возвещали:

«Республика на краю гибели. Мадрид у ног Франко. До полного низвержения красного режима остаются считанные часы»…

А между прочим, находившийся под угрозой гибели, режим не был столь «опасным». Он имел добрые намерения и хорошие перспективы в деле обновления социально-политической жизни в Испании. Но это были только намерения, только перспективы. Республика терпела одну неудачу за другой. Народный фронт все еще не превратился в монолитную политическую силу, способную энергично решать актуальные проблемы Испании. Нужно было надеяться — и мы все надеялись, — что, несмотря на неудачи, республика все же продвигается вперед по трудному пути обновления, что даже в скромных рамках существующего режима она проведет реформы, о которых давно мечтает народ, даст землю тем, кто ее обрабатывает, вырвет социальные корни потомственного дворянства, которое истощало страну, разобьет касту военных, обуздает неограниченную власть церкви и крупного капитала, даст работу и хлеб миллионам бедствующих людей, часть которых вынуждена была покидать родину, чтобы искать пропитание за границей…

Тогда-то и вспыхнул мятеж.

Москва — Берлин — Брюссель — Париж — таков был наш маршрут. Вдвоем с Галиной, которая ехала со мной в качестве моей шифровальщицы и радистки, нам предстояло обосноваться под сенью Триумфальной арки. Франция нас не интересовала. В сферу нашей деятельности входили Германия, Италия, Бельгия, Португалия и часть территории Испании, захваченная мятежниками. Мы должны были следить за характером и масштабами помощи, которую эти страны и прежде всего фашистские Германия и Италия оказывают мятежникам. Мы должны были стать одним из многочисленных отрядов армии борцов, которые в те времена помогали справедливому делу Испанской революции.

Задача была трудной. Но за спиной у меня уже были годы разведывательной работы, годы учебы. Сразу после возвращения из Вены я поступил в Военную академию имени Фрунзе. «Военный разведчик должен в совершенстве знать военное дело» — это правило Берзина стократно оправдывалось в разведывательной деятельности… Закончил я учебу в июле 1936 года, и, пока руководство Четвертого управления готовило меня к выполнению нового задания, разразилась гражданская война в Испании.

Первым туда отправились Павел Иванович Берзин и Гриша Салнин. Берзин поехал в качестве главного военного советника республиканского правительства, а Гриша Салнин — советником по вопросам контрразведки. С ними поехало несколько лучших работников управления. Уехал и Хаджи Умар Мамсуров, получивший уже к тому времени вторую шпалу — он стал майором.

Отряд разведчиков составлял только часть группы советских специалистов, которые откликнулись на просьбу республиканского правительства и оказали неоценимую помощь в деле стабилизации, обучения и реорганизации республиканской армии. Некоторые из этих советников погибли на полях сражений в Испании, другим удалось выжить, вернуться на родину, но все они без исключения достойно выполнили интернациональный долг и заслужили горячую благодарность испанского народа.

Одним из героев советской группы стал Хаджи.

— Ванко, правда, что у тебя на родине, точнее, в Македонии есть город Ксанти? — спросил он меня незадолго до отъезда в Испанию.

— Да, есть такой, — подтвердил я, удивленный его вопросом. — Есть такой город, только не в Македонии, а в Западной Фракии.

— Я выбрал название этого города для своего псевдонима в Испании. Ксанти… Нравится мне это название… Но главное, я думал, что этот город находится в Македонии… Слышал от своих соотечественников рассказы о македонских гайдуках, Илинденском восстании, о героизме восставших, Яне Санданском, Тодоре Панине… Ксанти… Все-таки жалко…