Бойцы тихого фронта

За период с 1926 по 1929 год мне пришлось четыре раза проехать через всю Россию до Читы, четыре раза пересечь тайгу. В первый раз, как я уже сказал, я сел в поезд Транссибирской магистрали в Москве. Остальные три раза мне пришлось ехать из… Вены. Читатель, наверно, догадывается почему: задачи разведки заставляли меня ехать через «большевистскую Россию» транзитом в качестве иностранного торговца, комиссионера или коммивояжера, которому предстоит заниматься бизнесом в Китае. Он, видите ли, страдает морской болезнью и не может сесть на пароход в Гамбурге или Гааге, чтобы плыть на Дальний Восток, в конце концов он хочет выиграть время и потому отправляется в Китай «напрямик», а не «в объезд». Это я говорил своим спутникам. Как солидный торговец-комиссионер, я ехал в первом классе, носил обувь и костюмы из самого дорогого материала, сшитые по самым модным венским образцам, расточал улыбки и чаевые, курил ароматные египетские сигареты и то и дело, в зависимости от обстоятельств, демонстрировал пренебрежение, подозрительность и наивное отношение к «большевистской России»… Мои поездки начинались в Вене не только потому, что мне предстояло выполнять специальные задания. Были еще соображения. Во-первых, это делалось в целях обеспечения полной безопасности в Китае. Наши случайные попутчики в поезде, в большинстве случаев агенты иностранных разведок, могли в Китае засвидетельствовать перед своими резидентами, что «своими глазами» видели, как интересующая их особа (я или кто-нибудь из моих коллег) ехала транзитом из Вены, где находится ее торговый центр, и что она не принадлежит ни к «красным», ни к «подозрительным». Это во-первых. А во-вторых… На этом пункте мне хочется остановиться подробнее.

Первое соображение подсказал Берзин, и оно полностью оправдалось. Второе выдвинули мы. Оно вытекало из впечатления, которое производила на нас тайга.

Для меня, славянина и коммуниста, тайга и все путешествие через Россию было праздником — праздником для воображения, не успевающего насытиться многоликой красотой этой земли; праздником для сердца, вступавшего в соприкосновение со своей праземлей, прародиной; праздником моих коммунистических убеждений; праздником моей веры: раз в России, на этой необъятной земле, восторжествовала революция, то будущее мира непременно принадлежит коммунистическим идеям…

Кроме того я видел, как русский пейзаж, особенно тайга, воздействуют на чувства и мысли иностранных пассажиров Транссибирской железной дороги.

Это влияние трудно описать.

Русский лес действовал на них, как шок. Шок внезапный, неожиданный, потрясающий всего человека, имеющий в большинстве случаев неожиданные для самого пассажира последствия.

Разумеется, иностранные пассажиры, ездившие в те годы по Транссибирской магистрали, были разные люди. Многие из них являлись агентами разведок — французской, английской, американской, японской, — встречались среди них и всевозможные «эксперты по России», и просто диверсанты, снабженные подлинными заграничными паспортами. Они ехали через Россию, чтобы познакомиться с этой загадочной «красной» страной, непосредственно почувствовать дух ее земли, высмотреть новый промышленный объект или военную установку, услышать случайно вырвавшуюся из уст русского пассажира секретную новость, поймать, если случайно повезет, на «удочку» какого-нибудь наивного гражданина.

«Так вот она какая — Россия!» — можно было, словно в открытой книге, прочесть на лицах некоторых из них. А ведь это только часть ее… Ее не объедешь на поезде, не охватишь взглядом, даже солнце не может осветить ее всю сразу (когда во Владивостоке всходит солнце, в Минске еще ночь)… «Какая бесконечная земля! Какие богатства! Как ее лучше завоевать? Как захватить эти богатства? Как воевать с этим народом, как его победить?..»

Выехавшие из Вены врагами этой земли, приехавшие, чтобы злословить, вредить, шпионить, некоторые из этих людей прибывали в Китай неузнаваемо переменившимися. Еще в Вене они легко вступали в разговор со мной и моими коллегами, мы быстро находили общий тон и язык. До Москвы совместно ругали все «красное», отворачивались от революционных плакатов и лозунгов на перронах станций, откровенно демонстрировали досаду при неизбежных контактах со всем советским — таможенниками, проводниками вагонов, официантами вагона-ресторана…

Краткая остановка в Москве подстегивала нашу антисоветскую ярость… «Жаль, ах как жаль, что великая Россия попала в лапы этой неграмотной сволочи — лентяям-фабричным, солдатам, вшивым мужикам. Какая трагедия…» Обильный обед в вагоне-ресторане и крепкие французские вина смягчали нашу ярость, поднимали настроение у будущих «хозяев и освободителей России» — мы провозглашали тосты за провал советского строя и пели старинные русские романсы.