Бойцовский клуб

И внезапно, направленная медитация меня сегодня никуда не привела. За каждой из семи дверей дворца — зелёной дверью, оранжевой дверью — Марла. За голубой дверью стоит Марла. Ложь. Направленная медитация, пещера зверя моей силы. Мой зверь — Марла. Марла, курящая сигарету. Марла, закатывающая глаза. Ложь. Чёрные волосы и пухлые французские губы. Лгунья. Губы из итальянской темной диванной кожи. Некуда бежать.

Хлоя была настоящей.

Хлоя была похожа на скелет Joni Mitchell, если бы заставить его улыбаться и ходить по вечеринке, любезничая со всеми. Представь скелетик Хлои размером с насекомое, бегущий через залы и галереи собственных внутренностей в два часа утра. Её пульс — как ревущая сирена, как голос из рупоров, объявляющий: приготовиться к смерти через десять, девять, восемь секунд… Смерть наступит через семь, шесть…

Ночью Хлоя бежит через лабиринт собственных сужающихся вен и сосудов, брызжущих горячей лимфой[40]. Нервы вокруг как жгуты кабелей. Абсцессы[41] в тканях как горячие белые жемчужины.

Над головой объявляют: приготовиться к опорожнению кишечника через десять, девять, восемь, семь…

Приготовиться к освобождению души через десять, девять, восемь…

Хлоя бредет по колено в жидкости из отказавших почек.

Смерть наступит через пять.

Пять, четыре.

Четыре.

Вокруг нее — следы жизнедеятельности паразитов как аэрозольные граффити[42] на поверхности сердца.

Четыре, три.

Три, два.

Хлоя карабкается по собственному содрогающемуся горлу.

Смерть наступит через три, два…

Лунный свет проникает сквозь открытый рот.

Приготовиться к последнему вздоху… сейчас…

Освободить.

Сейчас.

Душа отделена от тела.

Сейчас.

Наступает смерть.

Сейчас.

Ой, как это должно быть мило — помнить теплую вздрагивающую Хлою в моих руках, в то время как Хлоя — где-то, мертва.

Нет. За мной наблюдает Марла.

В направленной медитации я раскрываю объятия навстречу своему внутреннему ребенку. И ребенок — Марла, курящая сигарету. Никакого шара исцеляющего света. Ложь. Никаких чакр. Представьте свои чакры раскрывающимися, как цветы, и в центре каждого, как в замедленной съемке, взрыв света. Ложь. Мои чакры остаются закрытыми.

Когда медитация заканчивается, все потягиваются, вращают головами, помогают друг другу встать. Терапевтический физический контакт. Для «объятий» я делаю три шага и становлюсь напротив Марлы. Она смотрит мне в лицо, а я смотрю на остальных в ожидании команды.

Давайте обнимем того, кто рядом с нами.

Мои руки смыкаются вокруг Марлы.

Выберите кого-нибудь особого сегодня вечером.

Рука Марлы с сигаретой прижата к боку.

Скажите этому человеку, что вы чувствуете.

У Марлы нет рака яичек. У Марлы нет туберкулеза. Она не умирает.

Ладно, в этой заумной философии мы все потихоньку умираем с самого рождения. Но Марла не умирает так, как Хлоя.

Разделите себя.

Что, Марла, нравится их дурачить?

Разделите себя без остатка.

Убирайся, Марла. Убирайся. Убирайся вон.

Плачьте, если чувствуете, что вам это нужно.

Марла смотрит на меня. У неё карие глаза. Мочки ушей припухли около дырок, в которых нет серёжек. На её потрескавшихся губах шелушится отмершая кожа.

Плачьте.

Ты тоже не умираешь, говорит Марла.

Вокруг нас парочки всхлипывают, опираясь друг на друга.

Выдашь меня и я выдам тебя, говорит Марла.

Тогда мы можем разделить неделю, говорю я. Марла может забирать болезни костей, паразитов мозга и туберкулез. Я заберу рак яичек, паразитов крови и органические отклонения мозга.

Марла говорит: а как на счет восходящего рака кишечника?

Да, девочка выучила урок.

Мы поделим рак кишечника. Она получает первое и третье воскресенье каждого месяца.

Нет, говорит Марла. Нет, ей нужно всё. Раки, паразиты, всё.

Глаза Марлы сужаются. Она никогда даже не мечтала, чтобы чувствовать себя так здорово. Она действительно чувствует себя живой. У неё даже кожа стала чище. За всю жизнь она никогда не видела мертвеца. Не было настоящего ощущения жизни, потому что не с чем было сравнить. Но сейчас вокруг были болезни и смерть, горе и утрата. Дрожь и рыдания, страх и сожаления. Теперь, когда она знает, к чему мы все идём, она ощущает каждое мгновение своей жизни.

Нет, она не уйдёт ни из одной группы.

Нет, я не вернусь к прежней жизни, говорит Марла. Я работала в похоронной конторе, чтобы чувствовать себя лучше, хотя бы ощущать, что я дышу. А что, если я не могу найти работу по специальности?

Вот и возвращайся в свою похоронную контору, говорю я.

Похороны — ничто по сравнению с этим, говорит Марла. Похороны — всего лишь абстрактная церемония. А здесь — здесь настоящее ощущение смерти.

Пары вокруг нас утирают слёзы, сморкаются, похлопывают друг друга по спине и расходятся.

Мы не можем ходить оба, говорю я ей.

Тогда не ходи.

Но мне нужно это!

Тогда ходи на похороны.

Все вокруг разошлись и теперь соединяют руки для заключительной молитвы. Я отпускаю Марлу.

Как долго ты сюда ходишь?

Заключительная молитва.

Два года.

Мужчина в молитвенном круге берёт мою руку. Другой мужчина берёт руку Марлы.

Обычно при начале молитвы у меня сдавливает горло от волнения.