Бойня

Одержимый молитвенным экстазом, вместе с другими одержимыми, под истерически-призывные бубины завывания он уставился вверх, на уходящий в заоблачные райские выси вселенский столп, на это светлое и радостное олицетворение новой, светлой и радостной жизни в едином цивилизованном и просвещенном мире. И он видел, как грохнулся слева от столпа один горящий ком, как потом, почти вслед за первым обрушился справа на море голов другой сгусток огня. Он слышал, как завопили в тысячи глоток свободные и независимые господа-подкуполяне, любезные чада, а вместе с ними и недоумки, ублюдки, кретины, дерьмом набитые, грешники, святые, агнцы и козлища… Завизжали истошно залитые кипящим огнем освобожденные бабы, затрещал в лютом пламени их красивый транспарант с призывом никого больше не рожать до полной эмансипации, завыли на разные лады солидные люди в тюбетейках… Но приглядываться и прислушиваться к корчам, судорогам и воплям погибающих не было времени.

Потому что сверху, прямо на проповедующего и грозящего карами Бубу Чокнутого падала лобасто-ушастая, очкастая голова Андрона Цуккермана, падала со вселенского столпа, вековечного и незыблемого.

— Едрена-матрена! — прохрипел кто-то за спиной. Удар был чудовищен, будто разорвалась исполинская, мегатонн на сто, бомба.

Здоровенным обломком расколовшейся головы поубивало всех рядом с Трезвяком. Досталось и ему: целую до того ногу оторвало напрочь, руку раздробило, вышибло левый глаз и разорвало брюхо. Волоча за собой кишки. Доходяга червем выполз из-под обломка, вгляделся в рваные края. Потом заполз сверху, внутрь, как в скорлупу. Голова гения всех времен и народов, отца демократии была пуста. Трезвяк раздавленными ладонями ощупал эту впалую пустоту, улыбнулся улыбкой познавшего истину. И умер.

Но и после смерти его искалеченное, изуродованное тело не нашло успокоения. Разрывной снаряд, просвистев сиреной в свинцовом воздухе, ударил в застывшую грудь безмятежно улыбающегося покойника и разнес его вместе с телами прочих подкуполян, жаждавших свободы и демократии, разнес в кровавые ошметки. Митинг был окончен.

В разрушенную, заросшую бурьяном и репейником, накрытую свинцовым панцирем гари, кишащую миллиардами крыс и заваленную тысячами трупов Москву медленной поступью хозяев вползали танки мирового сообщества.