Боярская честь. «Обоерукий»

Надо навестить соседние села, и особенно – священников местных. Чего это трое монахов неделю живут на постоялом дворе? Если человек в пути по делу, то остановился на ночлег, а утром – в путь. А эти неделю жили. Ждали кого-то? А не Иону ли с грузом драгоценным? То, что подрясники на них, еще не говорит о том, что они на самом деле священники. Любой может купить черной ткани и сшить подрясник или купить готовый.

Трое жили – очень удобно втроем одного связать или убить. А послушник, бывший ратник, в расчет не брался? Или о нем не знали? А может, еще хуже – на него рассчитывали?

Вопросов много, только ответов нет. И еще одна маленькая заноза – Иону знали все священники по дороге, стало быть, он частенько ездил по ней. Поэтому выследить его и устроить засаду не представляло трудностей.

Если предположить, что засада и впрямь была и ее осуществили эти трое, рядившиеся в монахи, – где трупы? Трое против двоих, один из которых – бывший ратник и при оружии? Силы почти равны. Должны быть раненые или еще как-то пострадавшие.

Я объехал соседние села, поговорил со священниками. Правда, относились они уже не к Вологодской епархии, а подчинялись Твери. Между делом я интересовался – не приходилось ли за последние две недели хоронить кого-то из паствы, кто незнаком священникам? Нет, не приходилось. В принципе, если были убитые в схватке – их могли закопать втихую, без отпевания, где-нибудь в лесу.

Я ездил по дорогам, внимательно оглядывал обочины. Никаких следов крови, поломанных веток кустарников – ничего. Ну не могли же эти двое испариться, пропасть незаметно. В конце концов – где их лошадь и телега?

Я поинтересовался у местных кузнецов – не подковывали ли они чужую лошадь, которую приводили местные. Двое сказали, что подковы ставили, но хозяев и лошадей знают как облупленных, а вот кузнец из Ольгинки обмолвился, что седмицу назад монахи из соседнего монастыря приводили подковывать лошадь, которую он раньше не видел.

– Есть в монастыре две лошадки – старый мерин и молодая кобылка. Держат их для разных нужд – дрова привезти, сенца. А тут я и сам удивился – новая лошадь, справная трехлетка. Монахи сказали – купили на торгу. Не наша лошадь, не тверская.

Пришел мой черед удивляться.

– С чего ты взял, на ней что – клеймо стояло?

– Эх, молодо-зелено! Подковы у нее не такие, как у нас. Вот, смотри… – Кузнец взял готовую подкову и показал, в чем разница.

Сам бы я сроду не додумался до такой мелочи – подкова как подкова.

– А где монастырь-то?

– Дык по этой дороге пять верст отсель. Сам-то лошадь перековывать будешь?

– Потом.

Я вручил кузнецу пару чешуек. Интересное наблюдение, надо посмотреть – что там за монастырь.

Я погнал лошадь по дороге и вскоре с пригорка увидел высокие монастырские стены с бойницами. Невелик монастырь – сто саженей на двести, не более. Из-за стен возвышались колокольня и шатры церкви.

Я остановился. Как проникнуть в монастырь? Путником сказаться? Так деревня недалеко, туда и отправят. Силой же его брать не будешь – не война. К тому же причастны монахи монастыря к похищению или ни сном ни духом? Обидеть подозрением нельзя, скандал будет. Осмотреть бы втихую, что там у них? К тому же я и в глаза не видел это навершие, какое оно.

Я объехал на коне монастырь, держась поодаль, чтобы не вызвать ненужного любопытства. Пожалуй, в него можно проникнуть. Одна из стен, выходящая к пруду, низкая. Да и для чего здесь строить высокую стену? Если враг нападет – то только с суши. Пруд – не река и не море, корабль для штурма не подгонишь, лестницу не подтащишь.

Я отъехал к соседней деревне, договорился с хозяином крестьянской избы о постое, поставил лошадь в конюшню. Сам же завалился спать – ночью предстояло бодрствовать.

Вечером я тихонько покинул избу и направился к недалекому монастырю. У приметного дерева разделся, снял сапоги. Оружие с собой не брал – против братии применять его не собирался, к тому же любому оружию вода не на пользу.

Я зашел в теплую водичку, подплыл к монастырской стене, вылез на узкую полоску берега. Стены здесь явно давно не обновлялись. По трещинам, по выступающим камням я взобрался на стену. Была она в этом месте неширокой – не более метра толщиной. Полежал немного наверху, всматриваясь во двор. Кое-где горели факелы, освещая вокруг себя небольшое пространство. Лишь бы собак не было. Собак в монастырях обычно не жаловали, но бывало иногда, когда охрана была сильной и бдительной – особенно в женских монастырях, – заводили цепных псов. Собаки для меня – самое плохое, что может быть: учуют издалека, поднимут лаем тревогу. Но пока вроде не видно и не слышно ничего подозрительного.

Я спрыгнул вниз – высота забора с внутренней стороны не более двух метров – и чуть не вскрикнул. Голая пятка угодила на голыш. Хорошо хоть ногу не вывихнул.

Я двинулся вдоль стены. В этом месте располагались хозяйственные постройки. С них и начну осмотр. К жилым помещениям пока нельзя – монахи не спят.