Читаем Боярщина полностью

При входе в гостиную он увидел колоссальную фигуру Задор-Мановского, который в широком суконном сюртуке сидел, развалившись в креслах; невдалеке от него на диване сидела хозяйка. По расстроенному виду и беспокойству в беспечном, по обыкновению, лице Клеопатры Николаевны нетрудно было догадаться, что она имела неприятный для нее разговор с своим собеседником: глаза ее были заплаканы. Задор-Мановский, видно, имел необыкновенную способность всех женщин заставлять плакать.

При появлении Эльчанинова хозяйка издала восклицание.

- Боже мой! Monsieur Эльчанинов! - сказала она. - Так-то вы исполняете ваше обещание, прекрасно!

- Извините меня, - начал Эльчанинов, не кланяясь Задор-Мановскому, который в свою очередь не сделал ни малейшего движения. - Я не мог приехать, потому что был болен. Но, кажется, и вы чем-то расстроены?

- Ах, у меня горе, Валерьян Александрыч: мой опекун помер.

- Опекун? Зачем у вас опекун?

- Опекун над имением моей дочери; вы не знаете, с какими это сопряжено хлопотами. Нужно иметь другого; вот Михайло Егорыч, по своей доброте, принимает уж на себя эту трудную обязанность.

- Напротив, я полагаю, приятную, - возразил Эльчанинов.

- Может быть, это вам так кажется; для меня ни то, ни другое... Я назначен опекою, - проговорил Задор-Мановский.

- Что ж тут для вас, Клеопатра Николаевна, за хлопоты? - сказал Эльчанинов. - Все равно, кто бы ни был.

Вдова вздохнула.

- Чем вы были больны? - спросила она, помолчав.

- Я был более расстроен, - отвечал Эльчанинов.

- Нельзя ли узнать, чем?

- Я полагаю, вы знаете.

Эльчанинов нарочно стал говорить намеками, чтобы досадить Мановскому, которого он считал за обожателя вдовы.

- Нет, я не знаю, - сказала вдова.

- Ну, так я вам скажу.

- Когда же?

- Когда будем вдвоем.

Задор-Мановский поворотился в креслах.

- Позвольте мне остаться у вас ночевать, - сказал Эльчанинов, - я боюсь волков ночью ехать домой.

- Даже прошу вас.

- Это не предосудительно по здешним понятиям?

- Нисколько... А вы, Михайло Егорыч?

- Ночую-с, - отвечал тот лаконически.

Разговор прекратился на несколько минут. Веселая и беспечная Клеопатра Николаевна была решительно не в духе. Задор-Мановский сидел, потупя голову. Эльчанинов придумывал средства, чем бы разбесить своего соперника: об Анне Павловне... Увы!.. она не приходила ему в голову, и в Задор-Мановском он уже видел в эту минуту не мужа ее, а искателя вдовы.

- Чем же вы занимались в это время? - спросила Клеопатра Николаевна.

- Думал, - отвечал Эльчанинов.

- О чем?

- О том, что наши северные женщины любят как-то холодно и расчетливо. Они никогда, под влиянием страсти, не принесут ни одной жертвы, если только тысячи обстоятельств не натолкнут их на то.

- Потому что северные женщины знают, как мало ценят их жертвы.

- Да потому жертвы мало и ценятся, что они приходят не от страсти, а от случая.

- Я вас не понимаю.

- Извольте, объясню подробнее, - отвечал Эльчанинов. - Положим, что вы полюбили бы человека; принесли бы вы ему жертву, не пройдя этой обычной колеи вздохов, страданий, объяснений и тому подобного, а просто, непосредственно отдались бы ему в полное обладание?

- Но надобно знать этого человека, - сказала вдова, несколько покрасневши.

- Вы его знаете, как человека, а не знаете только... простите за резкость выражения... не знаете, как любовника.

Задор-Мановский, наблюдавший молчание, при этих словах посмотрел на вдову. Она потупилась и ничего не отвечала. Эльчанинову показалось, что она боится или по крайней мере остерегается Мановского, и он с упорством стал продолжать разговор в том же тоне.

- Что ж вы на это скажете? - повторил он снова.

- Какой вы странный, - начала Клеопатра Николаевна, - надобно знать, какой человек и какие жертвы. К тому же я, ей-богу, не могу судить, потому что никогда не бывала в подобном положении.

"Она отыгрывается", - подумал Эльчанинов.

- Жертвы обыкновенные, - начал он, - например, решиться на тайное свидание, и пусть это будет сопряжено с опасностью общественной огласки, потому что всегда и везде есть мерзавцы, которые подсматривают.

- Я не знаю, - отвечала вдова, - всего вероятнее, что не решилась бы.

- Не угодно ли вам, Клеопатра Николаевна, поверить со мною описи, так как я завтра уеду чем свет, - сказал, вставая, Мановский и вынул из кармана бумаги.

- Извольте, - отвечала Клеопатра Николаевна. - Извините меня, Валерьян Александрыч, - прибавила она, обращаясь ласково к Эльчанинову, - я должна, по милости моих проклятых дел, уделить несколько минут Михайлу Егорычу. Они оба вышли.

Эльчанинов чуть не лопнул от досады и удивления.

"Что это значит? - подумал он. - Кажется, сегодня все женщины решились предпочесть мне других: что она будет там с ним делать?" Ему стало досадно и грустно, и он так же страдал от ревности к вдове, как за несколько минут страдал, ревнуя Анну Павловну.

Через полчаса вдова и Мановский возвратились. Клеопатра Николаевна была в окончательно расстроенном состоянии духа и молча села на диван. Мановский спокойно поместился на прежнем месте.

Перейти на страницу:

Похожие книги