Боярин

– А вот так, – гордо ответил Нафан, и его снова качнуло. – Выторговал, и лучше не спрашивай, через какие муки мне пришлось пройти, чтобы добыть для моего хозяина этот первосортный товар, – горько вздохнул Нафан и рукавом вытер нечаянно навернувшуюся слезу.

– Ну а трех-то зачем?

– Я же хотел, чтоб выбор у тебя был, – притворно всхлипнул управляющий. – А в благодарность только затрещины.

– Наверное, кривые какие-нибудь? – хмыкнул воин и хотел снова наподдать слуге.

Но тот ловко увернулся, проскочил под рукой Якоба и посеменил к двери, ведущей в покои для слуг, распахнул их и крикнул в темноту:

– Эй, давайте их сюда! – А потом повернулся к хозяину и сказал: – Почему же кривые, очень даже ровные. Да ты сам сейчас увидишь.

Замер Якоб, в темноту уставившись, а у самого сердце вдруг заколотилось бешено – кажется, мгновение, и сейчас через горло выпрыгнет. Напрягся воин. Ждет.

Долго он этого ждал, три года целых.

Хорошо воину в Итиле жилось под крылом кагана Хазарского, лишь только одна печаль его мучила. Молодость свое брала, и порой по ночам начинал Якоб томиться. Сны к нему приходили такие, что по утрам просыпаться было стыдно. И от обольщения ночного ходил он потом целый день мрачнее тучи. Знал Якоб, что стоит ему только слово сказать или хотя бы намекнуть, как тут же под него придворные лизоблюды дочерей своих и жен подсовывать начнут, но это снова в зависимость попадать.

К непотребным женщинам, что возле пристани Рассвета ублажали купцов заезжих, ему тем более ходить не хотелось. Почему-то эти ярко размалеванные девицы, настырные и жадные, никаких чувств не вызывали в нем, кроме брезгливости. Можно было обзавестись служанкой податливой, но, вот незадача, сколько ни выискивал управляющий на рынке Итиля рабыню поприятней, ничего у него не получалось. С окрестных степей привозили в столицу Великой Хазарии женщин: трудолюбивых, исполнительных, безропотных, но кривоногих, некрасивых и глупых, только и умели они, что ноги раздвигать, а Якоба это не прельщало.

Так и маялся бы, если б однажды не услышал он от посла Булгарии, что самые красивые женщины на торжище в столице ханства его продаются.

– Удачливы ратники булгарские, любят из походов пленниц приводить, – бахвалился посол. – Со всего мира огромного их на рынок свозят, и выбор богатый, и цены приемлемые, и доставка по Священной реке нетяжела.

Измучил тогда посла Якоб вопросами:

– Из каких земель женщин в Булгар привозят? Каковы цены на них? Как ему в Итиль рабыню привезти можно?

Смекнул посол, что на интересе этом можно выгоду поиметь, сделал вид, что Якоб ему лучший друг, угощать воина вином начал, яствами чудными кормил, пообещал свой корабль для такого дела на время одолжить. За плату, конечно. Потребовал взамен, чтобы Якоб ему пособил договор торговый между Булгаром и Итилем заключить, для ханства выгодный. Хотел посол привилегий для купцов булгарских добиться, чтоб им путь до Хазарского моря[11] открыли.

Не пошел на эту сделку воин. Не захотел Булгарии продаваться. За корабль камень самоцветный отдал и двух кобыл со сбруей. Вздохнул посол, сказал:

– Не понимаешь ты, Якоб бен Изафет, своей выгоды. Если бы с договором помог, я бы тебе целый десяток лучших женщин подарил. – Но плату все же принял и корабль дал.

Вот и отправил Якоб своего управляющего на торг, серебра отмерил, чтоб Нафан ему служанку привез, два месяца его обратно ждал и дождался, наконец.

– Ну, и где же они? – снова спросил он управляющего нетерпеливо.

– А вот они! – торжественно, как недавно Авраам на площади перед дворцом, прокричал Нафан.

Но на этот раз не было ни музыки, ни криков, просто в залу вошли три обнаженные женщины и встали напротив Якоба.

– Огня сюда! – крикнул воин.

Тотчас слуги внесли масляные лампы, и стало немного светлее. Якоб прищурился, стараясь получше рассмотреть вошедших, но света было явно маловато. Воин выхватил лампу у одного из слуг и поднес ее поближе к рабыням.

– И самое главное, – Нафан, словно торговец на базаре, принялся расхваливать товар, – что все эти жемчужины привезены из разных концов Света. Посмотри, хозяин, какие они различные, но до чего приятны глазу их округлости. Если ты обратишь свое внимание…

– Заткнись, – прервал его Якоб.

– Ну вот… – недовольно заворчал Нафан, но хозяин так взглянул на него, что тот предпочел отойти в сторонку и со стороны наблюдать за происходящим.

А Якоб с интересом разглядывал женщин.

Первая была высокого роста, огненно-рыжие волосы волнами сбегали на ее массивные плечи. Сильные, почти мужские руки с крупными ладонями безвольно висели вдоль тела, крепкие ноги, большие ступни и при этом маленькая, даже слишком маленькая грудь. Рыжеволосая уставилась в одну точку, словно ее вовсе не занимало, что происходит вокруг. Якоб поднес горящую лампу к ее лицу, но и это не произвело на нее никакого впечатления.

– Позволь заметить, – не выдержал Нафан, – что в северных землях именно такие женщины сейчас в большом почете.

– Эй, – Якоб помахал лампой перед ее глазами, – ты слышишь меня?

Но женщина все так же безучастно смотрела в сторону.