Читаем Боярин полностью

Даже сквозь закрытые веки проникает яркий свет. Удивительно знакомые звуки. Что же это такое? Ах да, это же шелест полозьев по зимней дороге, перемежающийся с цокотом копыт. Пару дней назад я так же очнулся под такие звуки в санях, которыми правил Алексашка, а рядом с ним сидел Светлейший Князь. Неужели все начинается заново? Может, аппарат этого чеканутого Сэма засунул меня в какую-то временную петлю, и я теперь буду постоянно просыпаться в санях с этими доисторическими персонажами? И буду участвовать в их кровавых разборках, пока меня не убьют?

Убьют?

Меня убили?!

То-то я чувствую себя так хреново… Причем, не так хреново, как с бодуна, а так хреново, как будто умер.

Хотя, если все-таки себя чувствую, да еще и хреново, значит не умер.

Вот сейчас открою глаза и увижу спины князя и его денщика…

Ух ты, какая милашка! Похоже, в этот раз меня забросило в другой мир, гораздо более прекрасный. По крайней мере, ехать в одних санях с этой милой зеленоглазкой куда приятнее, чем с угрюмым бородачом Алексашкой.

Вот только чего же мне так хреново-то? И невыносимо хочется пить. Пытаюсь попросить водички, но из пересохшего горла раздается лишь еле слышное сипение.

— Ой, Федор Савелич, — поворачивается в сторону хода саней зеленоглазка. — Дмитрий Станиславович в себя пришел. Кажется, водицы просит.

Девушка склоняется надо мной. Пытаюсь улыбнуться, но мышцы лица слабо слушаются, и на нем, скорее всего, отображается плаксивый оскал.

Сани останавливаются. Слышатся мужские голоса. Лицо девушки исчезает и вместо него на меня теперь смотрят Федор с князем. Они что-то говорят, но в голове начинает шуметь, и сквозь этот шум доносится лишь неясное «бу-бу-бу».

Кто-то приподнимает мне голову, и я чувствую, как в рот начинает вливаться живительная влага. С жадностью пью, чувствуя, как каждый глоток отдается тянущей болью в правом плече. Утолив жажду, проваливаюсь в забытье.

Прихожу в себя от запаха водки. Почему-то лежу на животе. Лежу на чем-то жестком, застеленном белой материей. Опять мучает жажда. Кто-то проводит чем-то мокрым и ужасно холодным от плеча до низа лопатки, и в этом месте начинает нестерпимо жечь и зудеть.

— Вот и хорошо, вот и чудненько, — раздается надо мной чей-то бас, и я чувствую, как протыкают кожу на плече.

Когда-то, еще в той жизни, решил вставить в форточку на кухне вентилятор. Снял штапик, но стекло выниматься не желало — хоть и болталось свободно, но цеплялось за засохшую замазку. Пришлось спуститься с табуретки за отверткой, которой намеревался соскоблить замазку. И в этот миг стекло вдруг выпало само и, рубанув по плечу, довольно сильно рассекло кожу. Поняв, что сам подобную рану не склею, кое как обмотался эластичным бинтом, который всегда лежал в моей спортивной сумке, и отправился в ближайший травмпункт. И вот тогда так же лежал на животе, а доктор протирал рану каким-то раствором, шипящим мне в ухо, после чего протыкал онемевшую кожу кривой хирургической иглой и щелкал над ухом ножницами.

Но тогда я не обращал внимания на процесс операции, ибо находился под впечатлением выходки молодой медсестрички. Она подкралась сзади, когда доктор только начал промывать рану, резко сдернула с меня трусы и влепила ладошкой по заднице звонкую оплеуху. Я обалдел! И что примечательно, доктор никак на это не отреагировал. Нет, если бы мы с ней были в кабинете одни, то можно было бы расценить выходку, как весьма своеобразную попытку заигрывания. Но при докторе… Я даже предполагал, что это такой прогрессивный способ шоковой анестезии. Не ну, а чего? Вот, к примеру, если бы она передо мной стриптиз танцевала, то наверняка под шумок доктор смог бы мне не только плечо заштопать, но и какой-нибудь аппендицит вместе с гландами вырезать.

Лишь через пару лет узнал от знакомой медички, а вернее увидел, когда пригласил ее к одному неосторожному товарищу, поймавшему «насморк» на свой «пятый элемент», что подобным шлепком просто-напросто вгоняется игла шприца в плоть. М-да, как говорится…

Промелькнувшее воспоминание обрывается новым уколом иглы и зудящим протягиванием через прокол хирургической нити. Б-р-р-р — чувствую, как кожа покрывается мурашками. Об анестезии здесь, похоже, не слышали. Даже о шоковой. А о стерилизации-то хоть слышали? Хотя, водкой же протирали.

Щекоча кожу у основания шеи, скатывается капелька влаги. Скашиваю глаза и вижу расплывшееся по белой материи кровяное пятно.

Дергаюсь от очередного укола.

— Очнулся боярин, — то ли констатирует, то ли спрашивает басок надо мной. — Ефрем, положи бинты и поди доложи воеводе.

Скрипят половицы и, шелохнув неподвижный до этого воздух, отворяется и снова закрывается дверь.

С чего этот местный хирург решил, что я очнулся? И какой еще воевода? Куда меня опять занесло?

Делаю попытку приподнять голову, но от усилия в глазах темнеет, и вновь утыкаюсь лбом в жесткое ложе.

— Лежи-лежи, боярин, — басит сверху, и чья-то тяжелая рука ложится мне на загривок.

— Сильно меня порезали? — кое-как собравшись с силами, задаю волнующий вопрос.

Перейти на страницу:

Все книги серии Игра с судьбой

Похожие книги