Боярич

– Нет, пока руки не дошли. Купил в лавке напротив Алексеевских рядов. Там замечательная выпечка, не хуже чем у вашего Ратмира.

– У нашего, – поправила меня сестра. В ответ я только пожал плечами.

– Извини. Но мне надо отвыкать от отождествления себя с Громовыми, – заметив тень недоумения, мелькнувшую на лице кузины, пояснил я.

– Понятно, – странным тоном протянула Мила. – И что, даже на похороны ма… Ирины Михайловны не придешь?

– Зачем? Изображать скорбь по усопшей? Это будет лицемерием. Сочувствие? Я выражаю его тебе сейчас. С Алексеем и дядей Федором я уже объяснился. Мне нечего делать на похоронах Ирины Михайловны.

– Наверное, ты прав, – задумчиво проговорила Мила и попыталась улыбнуться. – Ты действительно мне сочувствуешь? Это не то лицемерие, о котором ты только что говорил?

– Я всегда думал, что в своем поколении ты самая умная в роду Громовых. – Я хмыкнул, отворяя дверь в сени. – Не разочаровывай меня, Мила. Ты не единственная, кто потерял мать.

– О… извини. – Надо же, она смутилась… Однако.

– До Алексея это дошло быстрее, – покачал я головой. И махнул рукой в сторону распахнутой двери. – Заходите, не стойте на пороге.

– А что, заниматься сегодня не будем? – заглянув в дверной проем, спросила сестра.

– Нет. В таком состоянии тебя к Эфиру на километр подпускать нельзя, – вздохнул я. – Да и у меня уже есть планы на оставшуюся часть дня, отменять которых я бы очень не хотел. Идемте в дом.

Николай попытался было отвертеться, но не вышло. Я усадил визитеров за стол, выставил перед ними чашки-сласти и занялся самоваром. А через каких-то полчаса мы уже вполне мирно беседовали, запивая теплые ватрушки крепким чаем. Даже странно как-то… В гости того и гляди один неудавшийся убийца нагрянет, а я, убийца вполне состоявшийся, с другой неудачницей чаи гоняю. Полный сюр…

Впрочем, разговор наш довольно быстро угас. Мила все чаще замыкалась в себе и смотрела невидящим взглядом куда-то за окно, а потом и вовсе замолчала, и за столом воцарилась тяжелая тишина. В общем, через час мои гости решили, что пора и честь знать, и свалили. Выпроводив визитеров, я облегченно вздохнул и, глянув на часы, поспешил на выход. В принципе времени у меня было более чем достаточно, но… кто его знает, как пойдет дело с рунной затеей? Вдруг что-то засбоит, и мне придется обратиться к старым, проверенным способам? Так что пусть лучше будет запас, тот самый, который карман не тянет.

«Лисенок» выстрелил песком из-под заднего колеса и, выбравшись на просеку, прибавил ходу. До закрытия магазинов еще часа три, а то и все четыре, но стоит поторопиться. Чем меньше времени я затрачу на покупки, тем больше его у меня останется на работу…

Казалось бы, имея схему вполне рабочего варианта, к чему выдумывать что-то новое? Но тут есть одно «но». Обычным огнестрелом, тем более такой «плевалкой», которую я только и способен собрать в условиях ограниченного доступа к нормальному металлу и инструменту, стихийника можно завалить разве что во сне. Мало того что любой одаренный всегда чувствует направленное на него негативное или, скорее, агрессивное внимание… ну, за исключением случаев вроде моего отвода глаз, да и то не уверен, что этот прием такая уж панацея. М-да… Так вот, мало этого – каждого одаренного, вне зависимости от его происхождения, первым делом обучают рефлекторной постановке стихийного кинетического щита в ответ на конкретное возмущение Эфира, сопровождающее выстрел. Причем хватит даже такого щита, какой мог бы выставить я сам. Собственно, именно поэтому подельники тетки и орудовали заряженными стре́лками, а не обычным огнестрелом.

Это правило было введено в «Уложение о выявлении и обучении обладающих Даром» в восьмидесятых годах девятнадцатого века, то есть почти сто пятьдесят лет назад. Тогда как раз в моде оказался превентивный отстрел одаренных вероятного противника. Правда, практика эта достаточно быстро сошла на нет ввиду того, что стихийники разных стран, поняв, к чему идет дело, моментально забыли все межродовые склоки и, скооперировавшись, зачистили затеявших этот отстрел умников – последовательно, в каждой стране. Но уложение, как реакция на сам прецедент, осталось.

Кстати, ни на Востоке, ни в Азии и Африке почему-то стрелки́ не действовали, в отличие от Европы. Почему – уж бог весть. Соответственно и досталось больше всего именно Европе, по которой стихийники прошлись частым гребнем, причем кое-где, как, например, во Франции, под ответный удар попали и первые лица государства. Так, на оставшийся вакантным трон после смерти Наполеона III сел Антуан де Бурбон, принц Конде.