Бой с невидимкой

– И про кашу тоже?

– И про кашу. Они сказали, что кашу варить им нечем, потому что закончилась крупа. А с ножами и кольями на гулянки не ходят.

– Так и сказали?

– Да, точно так, – Горпина помолчала и несмело спросила: – Так я пойду? Мне надо в пекарню.

– Подождет твоя пекарня, – сказала Ганна. – Наш разговор еще не окончен.

– Но… – попыталась возразить Горпина.

– Я сказала – погоди! – властно произнесла Ганна. – Лучше ответь: ты не сильно испугалась?

– Испугалась – чего? – удивленно спросила Горпина.

– Всего, – ответила Ганна. – Моего поручения, людей с болота.

– Нет, – покачала головой Горпина. – Так, чуточку. Так я пойду?

– Пойдешь тогда, когда я тебя отпущу, – жестко произнесла Ганна. – Скажи: а если бы я попросила сходить к Панскому броду еще и завтра?

– Зачем?

– Это отдельный разговор. А сходить с поручением и ходить туда столько раз, сколько я тебе поручу? Что ты на это скажешь?

– Но зачем тебе… вам?..

– Значит, надо, – все с той же жесткостью произнесла Ганна. – Ты бы согласилась?

– Но…

– А я бы тебе за то заплатила.

– Заплатили? Это как же?

– Советскими рублями, как же еще? – усмехнулась Ганна. – Другие деньги сейчас иметь опасно.

– Но Перемога…

– А может, я и есть Перемога, – усмехнулась Ганна. – Ну что ты на меня так уставилась, глупышка? Да, я Перемога. Которую никто не знает и никто не видел. Кроме тебя… Ты понимаешь, чем тебе грозит, если ты кому-нибудь об этом проболтаешься? А заодно и твоему Василю?

– Да я понимаю.

– Умненькая девочка, – усмехнулась Ганна. – Вот и будь такой же и дальше – умненькой. И все у тебя будет хорошо. И деньги у тебя будут, и жива будешь. Как и твой Василь… – Ганна помолчала и продолжила: – Мне нужен связной между мной и болотом. Мой прежний связной был, да кончился.

– Да, я это поняла, – сказала Горпина.

– Умненькая девочка, – повторила Ганна. – Вот ты и будешь моим связником.

– Но…

– Выбора у тебя нет никакого, – жестко произнесла Ганна. – Я ведь тебе сказала, кто я. Значит, ты или станешь выполнять мои задания, или… Выбора у тебя нет. Верней, он, конечно, есть. Или ты будешь выполнять мои поручения, или…

– Нет-нет! – затрясла головой Горпина. – Я буду делать все, что вы скажете!

– Вот и молодец, – усмехнулась Ганна. – Я знала, что мы договоримся. Я разбираюсь в людях… Ну, иди в свою пекарню. А вечером, как стемнеет, придешь ко мне. За новым заданием. Но так, чтобы тебя никто не видел. А если кто увидит, то скажи: я иду к Ганне Кравчук. Она обещала научить меня вышивать.

– Хорошо.

– Ну, иди… Нет, постой! – вдруг окликнула Горпину Ганна, когда девушка уже переступила порог. – Еще запомни вот что. Если вздумаешь донести на меня участковому или «ястребкам», или тем, кто приехал из города…

– Нет, я…

– Молчи и слушай! Так вот, если вздумаешь донести, то той же ночью и умрешь. И твой Василь – тоже. Мы ближе, чем они. Мы – везде. Ты меня поняла?

– Да, я поняла…

– Вот и ступай.

* * *

Из пекарни Павло Онысько вернулся, обуреваемый самыми разными, бурными и противоречивыми чувствами. Войдя в помещение сельсовета, он в сердцах швырнул фуражку на лавку, тут же прямо на нее уселся и ударил себя кулаком по лбу.

– Нет, это надо же! – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Это что ж такое получается! Столько времени у меня в селе жила эта… эта… а я ничего и не знал! Да еще чуть меня из-за нее не посадили! Вот уже в коморе закрыли… Плохой я участковый, никудышный! Да что же это такое творится на белом свете?

– Ну, выговорился? – с улыбкой спросил Марко.

– Ага! – затряс головой Павло.

– А теперь рассказывай.

– Ну что, друзья-товарищи! – сказал Марко, выслушав участкового. – Как сказал наш Тарас, настало время спеть нам самый последний куплет! Вот и пойдем его петь – все вместе! Пойдем вязать Перемогу!

– А можно и мне с вами? – попросил Олекса Цыганок, присутствовавший здесь же.

– А тебе-то что там делать? – прищурился, глядя на него, Тарас. – Может, в последний раз полюбиться с Перемогой в постели? Так это вряд ли…

– А пускай идет, – сказал Марко. – Иди и ты с нами, хлопец. А чего ж? Так оно даже лучше. Но, конечно, без оружия. Не дадим мы тебе пока оружие.

– Ой! – с показушным ужасом вздохнул Тарас. – Он и без оружия такого там натворит…

– Пойдем, хлопче, – повторил Марко, обращаясь к Олексе. – А Тараса не слушай. Его иногда заносит, как того дурного коня.

Решили так. Придя к хате Ганны, Марко, Тарас и Олекса входят в хату, а все остальные остаются снаружи и наблюдают за окнами, потому что мало ли кто может из тех окон выскочить. Бандитская хата, она и есть бандитская хата. Хотя, конечно, предполагалось, что никого, кроме самой Ганны, в хате не будет. Потому что Ганна была Перемогой, и ее никто не видел и не знал, кроме связника.

Так и оказалось. В хату вошли беспрепятственно, потому что отчего-то она была незапертой. Хотя это и понятно: никакой хозяин в Березичах не запирал хаты днем, когда он дома. Это была давняя, от дедов и прадедов, традиция. Или, может, поверье, гласившее, что в запертую хату беда войдет скорее, чем в незапертую, потому что отчего-то уж очень любит беда именно запертые хаты.