Бой на вылет

Космодром Первограда встречает нас безмятежной тишиной. Никого. Десятка три кораблей разных типов греются под солнцем на взлетном поле, строения космопорта высятся километрах в пяти, над нами — синее небо без единого облачка, под нами — стандартные керамлитовые плиты космодрома. И — все. Ни малейшего признака людей.

— Хоть бы электрокар какой поблизости… — оглядывается по сторонам Ирина.

— Ничего, — усмехаюсь я. — У нас такая профессия — расстояние преодолевать. Хоть бы и на своих двоих.

Искомый электрокар мы обнаруживаем метров через семьсот. Он прячется за тушей грузового планетолета, и от „Стрижа“ его было не разглядеть. Машина на ходу, и вскоре мы лихо подкатываем к центральному зданию космопорта.

— Может быть, стоило махнуть сразу в город? — неуверенно спрашивает Ирина перед самой дверью служебного входа.

— Зачем? — спрашиваю я в ответ. — Здесь хотя бы записи в диспетчерской должны сохраниться — глядишь, и помогут хоть что-то понять. А в пустом огромном городе что делать? Из дома в дом бродить?

— Тоже правильно, — вздыхает она. — Но мне как-то не по себе.

— Мне тоже, — признаюсь, — если это тебя хоть как-то утешит.

— Еще бы не утешит, — говорит Ирина. — Вдвоем бояться куда веселей.

И первой хватается за ручку двери. Но тут уж я ее мягко отстраняю и осторожно тяну дверь на себя.

Нашу работу опасной не назовешь, и на самом деле, при всей своей престижности, она довольно рутинна. Привез — отвез — передал — забрал… Хотя, конечно, бывает всякое, и за восемь лет службы в КСЗ я попадал в разные ситуации — от комичных до по-настоящему опасных. Но настолько не в своей тарелке ощущал себя впервые. Одно дело, когда ты находишься в месте, где людей и не должно быть по определению — в глухом лесу, например, или в пустыне. И совсем иное, когда бродишь по громадному зданию космопорта, где жизнь должна бурлить и днем и ночью. Но не бурлит. Мало того, нет даже малейшего намека на то, что она здесь хотя бы теплится. Ни-ко-го. И тишина. В дешевых романах про такую пишут — „мертвая“. Зря пишут. Потому что мертвецов тоже нет. В общем, космопорт без людей — это весьма удручающее зрелище, можете мне поверить. Особенно, когда ты уже начинаешь понимать, что людей, скорее всего, нет и в городе. Да и на всей планете, если уж на то пошло.

Мы наскоро осматриваем все четыре этажа главного здания (на это у нас уходит два с половиной часа) и, наконец, завершаем свой обход в диспетчерской.

Диспетчерская, по давней традиции, идущей еще от строительства аэропортов прошлого, расположена в башне-надстройке на крыше, и отсюда открывается красивый вид на окрестности. Да только любоваться местными пейзажами особого желания у нас не возникает.

— Послушай, — доходит, наконец, до Ирины, — а как ты собираешься записи диспетчерские просматривать и слушать? Тока-то нет!

— Зато у нас на „Стриже“ есть, — говорю. — Возьмем, сколько унести сможем, вернемся на корабль и в спокойной…

Договорить я не успеваю, потому что воздух в диспетчерской подергивается едва уловимой рябью, в которой вспыхивают и гаснут тысячи и тысячи микроскопических искр.

— Ай! — вскрикивает Ирина и хватается за меня. — Что это, Сережа?!

— Уходим, — командую, изо всех сил пытаясь выглядеть спокойным и уверенным.

Медленно мы отступаем к выходу, и тут рябь вместе с искрами исчезает, а в диспетчерской появляются люди.

Как в кино.

На предыдущем кадре пусто, а на следующем все уже сидят по своим рабочим местам. Хлопают глазами, недоуменно оглядываются. Кто-то с силой трет лицо ладонями, кто-то энергично трясет головой. У меня же в голове нет ни одной мысли — одни эмоции, но я быстро, на полном автомате, тяну Ирину за дверь. Пока в диспетчерской не очухались и не обратили на нас пристальное внимание. Ага, вот и первая здравая мысль появилась. Уже хорошо.

Чуть не бегом мы спускаемся по лестнице и попадаем на галерею четвертого этажа, откуда здание космопорта просматривается сверху донизу. И куда мы только не обращаем взор, всюду видим людей. Пассажиров. Технический персонал. Пилотов. Служащих аэропорта.

Многие выглядят несколько обескуражено, но большинство, как ни в чем не бывало, торопится по своим делам с самым целеустремленным видом. А когда через пять минут во всем здании, наконец, возобновляется подача электроэнергии, космопорт окончательно принимает свой нормальный каждодневный облик, и ничего уже не напоминает нам с Ириной о том, что еще и пятнадцати минут не прошло с того момента, как здесь не было ни единой живой души.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спрашивает Ирина.

Я смотрю в ее синие глаза и вижу, что стажер мой, конечно, изрядно испуган, но вполне владеет собой и в панику или, тем более, истерику ударяться не собирается.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Не имею ни малейшего понятия, что здесь произошло. Люди исчезли неизвестно куда и неизвестно когда, и неизвестно на сколько. Это единственное, что я знаю. Впрочем, как и ты.

— Я еще знаю, что они неизвестно откуда снова появились, — говорит Ирина с преувеличенно серьезным видом.