Богоборец

— Ты ведь, полагаю, не следишь за событиями, происходящими в Риме, — Конрут начал издалека. — Я навёл справки — ты занимаешься заводом, готовишься к свадьбе, и вообще тебе совершенно нет дела до того, что происходит в столице. Я не в упрёк говорю. Даже завидую, что ты смог всё же перестроиться. Мне это, в своё время, не удалось. Но чтобы понять, какого гекатонхейра я к тебе припёрся, новости выслушать всё же придётся.

Конрут дождался, когда официантка поставит перед ним бокал с заказанным вином и тарелку с сыром, откинулся на сиденье стула, и, глотнув, продолжил:

— Вы очень вовремя убрались из Рима, — криво ухмыльнулся убийца, — Когда чистый сдох, первые несколько дней все сидели и боялись пошевелиться, в ожидании последствий. Я так понимаю, ждали, что новые боги придут наводить свои порядки, или ещё чего. Не важно, на самом деле. Важно, что как только вы уехали, наши благородные доминусы сразу осмелели. Сначала ходили слухи, что вас надо прибить за такую подставу с чистым богом — дескать некому больше защищать великий Рим от злобных иноземных захватчиков. Но злобные захватчики чего-то не сильно торопились захватывать. Говорят, они с интересом к нам приглядываются и даже облизываются, но пока пощупать за толстое брюхо не решаются.

Конрут немного поболтал вином в бокале, потом залпом его допил, и налил ещё порцию.

— Я тебе всё это рассказываю, чтобы ты понимал, какой бардак творился в городе в последнее время. Я тоже не железный — нам нужно было как-то легализоваться, многие из иных решили выйти на поверхность и попытаться жить, как прежде. Раскрывать свою нечеловеческую природу не захотели, но решили вернуться в Тестаччо, пока свалку не застроили чем-нибудь. Чистые превратили район в гигантский пустырь, но та семейка, которая последней претендовала на площади, теперь тоже немного занята другими делами, так что пока всё мутно, наши решили застолбить участок. Ну и я был бы не против построить себе приличный домик, наконец… Короче говоря, мы все занимались своими делами. И я как-то совершенно случайно пропустил тот момент, что вера в чистого бога по-прежнему остаётся официальной религией государства. Больше скажу — чистые вообще никуда не делись. Несколько декад было невидно и не слышно, но постепенно начали вылезать. Кто-то из сената их очень поддерживает. Если учесть, что эти твари как-то научились пользоваться оставшимися от бога силами, можно понять, для чего они нужны. Пугалка для соседей, и хлыст для местных жителей.

Я с трудом сдержался, чтобы не раскрошить в руках бокал. В новостях, которые доходили до меня, никаких чистых не упоминалось. Я был уверен, что последние их остатки — это бессильные идиоты, которые изображают поклонение несуществующему богу. Теперь оказывается, что у них и власть какая-то сохранилась, да и силами своего бога они продолжают пользоваться.

— Главная выгода в том, что они по-прежнему поставляют флогистон, — не замечая моего состояния продолжал Конрут. — Не в таких количествах и гораздо дороже, чем раньше, но это по-прежнему намного более выгодно, чем использовать обычное топливо. Так что эти твари не только никуда не делись. В Риме их позиции очень сильны. Да и в других городах понемногу начинают восстанавливаться.

— То есть ты хочешь сказать, — осипшим от злости и удивления голосом проговорил я, — что вы опять позволили им набрать сил, а теперь ты хочешь, чтобы я с этим что-то сделал?

— Эй-эй, спокойно, — поднял руки Конрут. — Не злись так сильно, парень. И почему «вы», а не «мы»? Что-то я не видел тебя бегающим по Риму и добивающим остатки монахов. Но я не в претензии. Ты хотел отомстить за своих, и ты это сделал, дальше уже не твоя забота была. И добивать чистых я тебя не агитирую. Вряд ли это в силах одного человека, да и они теперь далеко не так опасны, как раньше. Мне на них наплевать. Нужно добить одну из их жертв.

Глава 19

Последняя фраза меня откровенно поставила в тупик. Впрочем, Конрут всё объяснил. И я согласился. Оказалось, что храмы чистого в Риме по-прежнему функционируют. Теперь там проходит ежедневное жертвоприношение — монахи чистого устраивают красочные представления для толпы, по многу дней издеваясь над несчастными, попавшими им в лапы.

— Они теперь не могут схватить любого, как раньше, — объяснял Конрут. — Только тех, кто неугоден сенату. Количество жертв уменьшилось, сам понимаешь. Но если раньше они предпочитали убивать без свидетелей, то теперь делают из этого представление. Устраивают чудеса. Я только не понимаю, зачем?

— Флогистон добывают, ясно же, — пожал я плечами. — Или силу свою увеличивают. Не знаю точно, возможно, моя подруга сможет разобраться.