Богинями мы были и остались

Нет, промолчу. Жалко тетку, по-моему, лучше остаться одной, чем быть с человеком, которому от тебя нужны только деньги. А если я ошибаюсь и Влад действительно привязан к своей престарелой пассии, то он и сам придет. Без всенародных объявлений о продаже!

— Ну как тебе квартирка? — спросила я Лику, о которой почти забыла, размышляя о хозяевах этой халупы.

Сестренка поежилась, словно от холодного ветра.

— Вообще-то ничего… — сказала несмело. Я обхватила ее худенькие плечи:

— Да не переживай ты так! Вот увидишь, вместе мы быстренько приведем ее в порядок. У меня и штукатуры знакомые есть, и плитку можно достать дешевую…

— Да дело не в этом!

— А что? Что тебя волнует?

— Тише ты! Марин, я просто не понимаю тебя! Зачем тебе-то все это надо?

— Господи, ты что думаешь, я тебя подставить хочу? Думаешь, мне надо кому-то спихнуть эту хату и поэтому я тебя привела?

Лика яростно замотала головой и одновременно крутила пальцем у виска. Мол, дура ты какая! Мол, вот сестренка мне досталась! Я облегченно улыбнулась:

— Ладно, я тебя поняла. Извини, но у меня сейчас все на подозрении, что-то я расклеилась… понимаешь, в каждом слове подвох ищу.

— Я понимаю, — шепотом сказала сестра, — мне другое непонятно. Я за тебя волнуюсь, мне кажется, ты не совсем права…

— Это, — убежденно кивнула я. — А теперь ты мне скажи, Журавлев уехал или нет?

Выражение ее лица не изменилось, и взгляд не замутился прошлым.

— Не знаю, — пожала она плечами.

— Ты извини меня, просто вдруг подумалось, что мы очень похожи. Мы обе, как малые дети, не согласны на компромиссы, не умеем поступиться малым, чтобы получить большее…

— Знаешь, наверное, малое тогда не так уж мало, а большое — не так велико, как нам кажется. Вот скажи, ты действуешь, как велит тебе разум или как сердце подсказывает?

Я улыбнулась и легонько постучала себе по левой стороне груди. Лика кивнула удовлетворенно: мол, понимаю, ведь и я такая же.

Итак, я уходила в подполье и тщательно к этому подготовилась. Автоответчик был выключен — я не хотела случайно нарваться на голос, который был мне дороже всего на свете и причинял боль. Фотография Егора оставалась на прежнем месте — на столике рядом с кроватью, наискосок от снимка Грушевского, который мне принесла Лика. Все остальное в моей квартире изменилось, тут больше не было ни меня, ни его, ни нашей любви — это была пустая жилплощадь, пусть с мебелью и безделушками, кастрюлями на кухне и туалетной бумагой в шкафчике.

Вечером, когда мы с Ликой сидели на кухне и совершенно по-семейному резались в дурака, позвонила мама.

— Как там насчет выходных? У меня такой вариант нарисовывается! И не говори мне, пожалуйста, что ты до сих пор морочишь голову мальчику по имени Олег! — залпом произнесла родительница. Я усмехнулась:

— Не морочу, ты права! Но насчет выходных не получится…

— Егор вернулся? Вы помирились? — Радость в ее голосе звучала искренне.

— Нет, я уезжаю на каникулы. Решила отдохнуть. Так что не беспокойся, если мобильный не будет отвечать — там, куда я еду, нет связи.

— Это куда же ты едешь?

— На море. Путевку достала по знакомству.

— Что-то ты темнишь, детка. Что еще случилось? Мне стоило немалых трудов убедить маму, что все в порядке. Ведь на самом деле все было совсем не в порядке, и она это чувствовала. Когда я повесила трубку, Лика смотрела на меня, осуждающе покачивая головой.

— Ну что? — Я всплеснула руками. — По-твоему, я должна была сказать, что сбегаю из дома? Что Егор меня обманывает на каждом шагу, а я не могу ни выслушать его, ни выгнать, ни смириться? Что ты так на меня смотришь?

— Ничего, успокойся. Ты бы позвонила своей подруге, ее, кажется, Ольгой зовут? Она ведь тоже беспокоиться будет…

Интересно, мне даже в голову это не приходило. Иногда я бываю ужасной эгоисткой, и сейчас мне стало безумно стыдно от этой мысли. Наверное, поэтому я не послушалась Лику.

— Лельке мама все расскажет, не волнуйся.

— Значит, ты решила никому не говорить правду? Ты понимаешь, что ведешь себя как Егор? Ты его осуждаешь, а сама поступаешь так же!

— Я его не осуждаю! — закричала я, стараясь заглушить истину, прозвучавшую в Ликиных словах. — Мне просто больно!

— А то, что ты сама причиняешь боль своим близким, это как?

— Ничего подобного! И вообще, отстань! Давай дальше играть, у нас это получалось лучше, чем обсуждение моей личной жизни.

Я, успокаиваясь, села за стол, вздохнула.

— Везет мне на советчиков! Любой в моей жизни разбирается лучше, чем я сама.

Лика покраснела.

— Я не хотела тебя обижать, просто со стороны всегда виднее. Мне кажется, ты совершаешь глупость, а по большому счету, просто-напросто мстишь.

— Ну и пусть, — упрямо произнесла я, — мне сейчас ничего другого не остается. Я не могу видеть его, понимаешь? Не могу!

На протяжении оставшегося вечера Лике пришлось меня успокаивать. Я то впадала в отчаяние, то веселилась, то вдруг кидалась разбирать вещи, то хватала сестру за руку с намерением прямо сейчас отправиться на будущую квартиру Лики. Больше всего меня пугал телефон, каждую минуту я ожидала звонка от Егора и не знала точно, хочу я этого или нет.