Богиня пустыни

— То, что мы называем «пристально смотреть» и в худшем случае считаем невежливым, для этих людей является чем-то вроде покушения на убийство. Они верят, что при помощи злого взгляда можно вмешаться в их жизнь. Необходим целый ряд дорогостоящих ритуалов, чтобы сделать отворот тому, что вы натворили. Демона не умаслить купюрой, правда, иногда это может несколько ускорить процесс.

Сендрин не удержалась и внезапно улыбнулась.

— Эта женщина на самом деле верит, что я хотела причинить ее сыну зло? Но это же абсурдно.

— Для вас и для меня, — серьезно ответила Мадлен, — но не для этих людей. Научитесь обращать внимание на такие вещи, если хотите остаться у нас на какое-то время.

Сендрин резко погасила улыбку и кивнула. С одной стороны, на нее произвела впечатление манера Мадлен называть вещи своими именами; с другой стороны, она почувствовала себя крайне неуверенно. Определенно, непросто будет выполнять требования этой женщины.

— Рекомендации ваших преподавателей были превосходными, — проговорила Мадлен, рассматривая Сендрин с головы до ног, словно у нее возникли сомнения в достоверности этих аттестаций. — Но вы еще очень молоды.

— Моя дата рождения значилась в моих документах, — возразила Сендрин.

Если Мадлен и нашла ее ответ дерзким, то никак этого не показала.

— У Саломы и Лукреции в это время как раз урок верховой езды. Мой муж ведь написал вам, что мы рассчитываем с вашей помощью дать детям разностороннее образование?

— Естественно.

— В Виндхуке с 1894 года существует школа для белых детей, но это слишком далеко, и мне не нравится, как там обращаются с детьми. Я придаю большое значение приличиям, хорошим манерам и христианскому воспитанию. Вы полагаете, что сможете с этим справиться?

— Конечно.

Хотела ли Мадлен на самом деле поставить ее на место или все это было только частью проверки, своеобразным боевым крещением? Сендрин становилось все более не по себе.

Мадлен еще на некоторое время задержала на ней свой взгляд. Сендрин приложила все усилия, чтобы выдержать этот строгий взгляд как можно спокойнее. Затем Мадлен внезапно повернулась ко входу и позвала:

— Йоханнес!

Когда никто не отозвался, она повторила свой призыв еще раз, на этот раз ее голос прозвучал резче. Через секунду на улицу выбежал сан, который в своей миниатюрной форменной одежде швейцара выглядел очень странно, почти карикатурно.

— Проводи фрейлейн Мук в ее комнату, — уже обращаясь к Сендрин, она произнесла: — Вы наверняка измучены. Одна из служанок позже принесет вам в комнату еду. Вы сможете познакомиться с остальными членами семьи и завтра утром, — коротко кивнув, она добавила: — Добро пожаловать на Юго-Запад, фрейлейн Мук! И добро пожаловать в мой дом, — с этими словами она развернулась и через портал вошла в дом.

Сендрин, удивленно глядя ей вслед, подавила свой гнев. С первого дня обучения ей внушали, что неприлично протестовать против пожеланий господ. Только научившись подчиняться, можно удовлетворительно выполнять обязанности гувернантки.

Швейцар Йоханнес между тем погрузил себе на плечи весь ее багаж. Он выглядел довольно печальным, но, когда Сендрин предложила взять у него часть вещей, он резко мотнул головой. Было заметно, что он почти оскорбился.

— Йоханнес — это не ваше настоящее имя, не так ли? — спросила она, следуя за ним через двор к боковому входу.

— Хозяйка дома предпочитает имена своей родины, — ответил он коротко и ясно. Акцент был слышен, несмотря на безупречную грамматику.

Пристройка, в которую он ее повел, выглядела нежилой. Она располагалась на левой стороне двора и была одним из двух длинных боковых крыльев дома. Снаружи Сендрин заметила, что от него ответвляются и другие пристройки. От тех, в свою очередь, тоже отходили постройки и эркеры, словно за прошедшие годы дом, как дерево, пустил новые ростки, которые постоянно разветвлялись.

Если она не потеряла ориентацию, то флигель, по которому они шли, был восточным крылом. Коридоры были длинными и кривыми, и вскоре ей стало казаться, что они давно уже могли находиться в другой части здания. Большинство переходов имели с одной стороны окна, которые выходили то на посыпанную гравием площадку перед главным входом, то в маленькие несимметричные внутренние дворики.

Коридоры были устланы узорчатыми коврами, стены обиты тканью, а потолки украшены лепниной. Тем не менее Сендрин не могла избавиться от впечатления, что эта часть поместья не была обжитой.

Когда она спросила об этом швейцара, он кивнул:

— Здесь никто не живет. Хозяйка планирует перестроить этот флигель в отель.

Это удивило ее. Мадлен Каскаден производила впечатление женщины, которая превыше всего ценит свою приватную жизнь. То, что она намеревалась допустить в свое поместье посторонних, резко противоречило этому. Следовательно, не стоило спешить с суждениями о характере этой женщины.