Богиня прайм-тайма

Когда Бахрушин подошел, почти оглохнув от грохота, потому что двигатель самолетик не глушил, распахнулась дверь, и в высоте показался какой-то человек а костюме. Он сверху посмотрел на Алексея, скрылся на секунду, а потом выбросил к его ногам одну за другой две спортивные сумки.

Сумки тяжело плюхнулись на бетон.

После чего дверь закрылась, самолет заревел и поехал.

Бахрушин присел и расстегнул молнию.

Деньги. Полная сумка денег.

Черт побери.

Что за самолет? Что за человек?! Чьи это деньги?!

С ними нужно было еще добраться до гостиницы и – самое главное! – дожить до утра, до приезда Гийома, который был главным связующим звеном между Бахрушиным и непонятно кем.

Кем?! Кем?..

Он добрался до гостиницы и дожил до утра, хоть и просидел всю ночь в кресле с глупым пистолетом на коленях и в глупом бронежилете на плечах!

Разве помогли бы ему пистолет с жилетом!

Гийом забрал кассету, которую накануне доставили с дипломатической почтой, и обе сумки, и когда за ним закрылась дверь, Бахрушин понял, что решительно не знает, что будет дальше.

А что, если Гийом решит отправиться, к примеру, в кругосветное путешествие? Или на Луну? Или на остров Маврикий? Денег у него было достаточно, чтобы прожить на них жизнь как раз на Мартинике, а кассету он мог просто подарить Акбару. С наилучшими пожеланиями.

Не было никаких гарантий, и Бахрушин отлично понимал, что их быть и не может – какие еще гарантии!

Честное слово этого бородатого бандита?! Но он честного слова не давал и по-английски все время говорил как-то так, что его вполне можно было понять по одному, истолковать по-другому и сделать из сказанного совершенно иной вывод!

Обшарпанная дверь, которая захлопнулась за Гийомом, вдруг показалась выходом в другое измерение!

Когда она открылась во второй раз, за ней была Ольга, и Бахрушин ничего не понял.

То есть совсем ничего. То есть решительно ничего.

Он как сидел на кровати, так и остался сидеть, только руки от лица отнял.

– Привет, – сказала его жена. Голос был хриплый, чужой.

Простыла, что ли?..

Бахрушин растерянно поднялся.

– Привет, – повторила она настойчиво. Свитер болтался на ней, как пустой. – Меня Гийом привез.

Я думала, что меня расстреливать повезли. А меня к тебе. Привет.

Бахрушин в один шаг подошел, обнял, прижал к себе. От нее пахло сыростью и плесенью, как будто она и впрямь выбралась из могилы.

Ее сильно трясло, и он стискивал ее изо всех сил.

– Больше никуда и никогда, – сказала она очень сурово, как будто на митинге выступала. – Никогда, никуда! И я так люблю тебя, Алеша!

Он все молчал.

– Слышишь?

Он кивнул.

– Конечно.

* * *

Она сидела и улыбалась стеклянной улыбкой прямо в камеру.

Ники знал, что сейчас она ничего и никого не видит и слышит только свой наушник, в котором шум аппаратной, последние указания, обморочные голоса – каждый раз как перед прыжком в пропасть.

Каждый раз останавливается сердце, и по-другому быть не может.

По монитору прошла волна, и разноцветные полосы на экране переключились на часы. Секундная стрелка дрогнула и двинулась, и еще раз, и еще, с каждым ударом сердца.

Время пошло.

Обратный отсчет.

Она прижала наушник и улыбнулась сверкающему столу – видимо, режиссер сказал ей что-то ободряющее.

Подбежала гримерша с пудреницей, салфеткой и кисточкой, заложенной за ухо. Выхватила кисточку и обмахнула совершенное, молодое лицо. У Ники почему-то так сжалось сердце, когда он увидел, как кисточка прошлась по гладкой коже, что он даже взялся за какую-то железку, торчавшую из операторского крана.

– Даша, из кадра!

– Уже все, мне только поправить!

– Некогда поправлять! Минута до эфира!

Беготня и паника, нарастающая с каждой секундой.

– Ребята, контровой свет проверьте, у нас тень какая-то вылезла. Быстро!

– Тридцать секунд. На кране готовы?!

– Беляев, а ты чего, не улетел разве?!

Дима Степанов на кране, сдвинув одно ухо монументальных наушников, смотрел на него сверху. Ники отмахнулся.

– Через полчаса.

– Ну, я тебе желаю!..

– Спасибо.

– Да не переживай ты за нее, все нормально будет!

– Я не переживаю, – сквозь зубы пробормотал Ники.

– Десять секунд, тишина в студии!

Упала тишина – совершенно мертвая. В мониторе без звука пошла заставка. Алина сурово и отстраненно взглянула в него и медленно перекрестилась. Гримерша замерла за штативом столбиком, как суслик, даже свою кисточку за ухо не сунула. Оператор шевельнулся за камерой.

Ники знал, что в аппаратной тоже секунда тишины, как перед смертью.

Момент истины, и так каждый день.

Работа такая.

Осветилась студия, пошел кран с Димой Степановым. Алина подняла голову от бумаг и улыбнулась уверенной улыбкой, предназначенной для нескольких миллионов людей на этой планете.

– Добрый вечер. В эфире программа “Новости” и Алина Храброва. Мы познакомим вас с событиями этого понедельника.

Ники стоял и смотрел – просто так. Он все это видел тысячу раз и все равно смотрел.

Они попрощались утром, и он не хотел, чтобы сейчас она его заметила. Он приехал, сильно рискуя опоздать на свой самолет, но не приехать не мог – вот как все получилось.

Три месяца назад он понятия не имел, что такое может быть с ним.