Богиня мщения

Прежде чем Фуад успел сказать хоть слово, Арман спросил, прояснилась ли ситуация с «Ключами».

«В этом весь Арман, — подумал помощник. — Никаких любезностей, сразу к делу».

— Я договорился о встрече. Завтра нас ждут в Вегасе. — Фуад слегка откашлялся. — Это было непросто, босс… Как я уже докладывал, эта женщина — Сантанджело — не заинтересована в продаже отеля, поэтому я сказал ее поверенному, что мы готовы вкладывать средства в ее будущие проекты. Похоже, подобная перспектива пришлась ему по душе.

— Ты что, спятил?! — Арман презрительно сморщился. — Зачем ты сказал ему эту чушь?

— Затем, босс, что это был единственный способ добиться встречи с самой миссис Сантанджело, — объяснил Фуад.

— Ну и дурак, — раздраженно бросил Арман.

— Пока тебя не было, я собрал сведения об этой Лаки Сантанджело, — невозмутимо продолжал Фуад. — Все материалы здесь… — Он протянул боссу толстую картонную папку. — Мне кажется, тебе следует с ними познакомиться. Мне, во всяком случае, было интересно.

— Интересно? — саркастически ухмыльнулся Арман. — Интересных женщин не бывает в природе.

— Лаки не обычная женщина, — спокойно возразил Фуад. — На твоем месте я бы обязательно прочел эти документы.

— К счастью, ты не на моем месте, — презрительно скривил губы Арман, бросая папку на пол салона.

Фуад чуть заметно пожал плечами. В последние несколько месяцев его босс сделался еще более самонадеянным, непредсказуемым и грубым. Несомненно, это было следствием его растущей тяги к кокаину, которую Арман и не думал сдерживать, и Фуад начинал беспокоиться. Поначалу босс использовал наркотик только для того, чтобы расслабиться, но в последнее время он, похоже, нуждался в нем постоянно.

Фуад не одобрял наркотики — любые наркотики, но когда он попытался сказать Арману, что приобретенная им привычка превращается в зависимость, тот разорался, что тоже случалось с ним в последнее время довольно часто.

Было время, когда Фуаду нравилось работать с Арманом, но после того как он женился и начал строить собственную жизнь, босс стал относиться к нему просто как к наемному работнику, а не как к равному. Разумеется, Фуад был от этого не в особом восторге, но что он мог поделать? Арман не упускал случая выразить ему свое презрение, и Фуаду оставалось только с этим смириться.

Смириться и терпеть.

— Звонила Пегги, — доложил он, старательно сохраняя нейтральное выражение лица. Фуад знал, что мать Армана была, наверное, единственной в мире женщиной, которую он так и не сумел подчинить своей воле. — Она хотела поговорить с тобой.

— Она что, не знает, что я езжу в Акрамшахр каждый сентябрь? — раздраженно спросил Арман.

— Знает, — сдержанно кивнул Фуад.

— Ну и в чем дело?

— Она просила тебя перезвонить ей, как только ты вернешься.

Злобная гримаса перекосила лицо Армана, но он все же достал мобильный телефон и стал набирать номер.

* * *

Пегги Данн довольно скоро поняла, что после смерти мужа-банкира она обречена на одинокую, бедную событиями жизнь заурядной манхэттенской вдовы. Поначалу, правда, друзья Сидни еще приглашали ее на приемы, званые обеды и вечеринки, но с течением времени звонки в ее роскошной квартире раздавались все реже. Теперь Пегги приглашали куда-нибудь не чаще одного раза в месяц. Всего раз в месяц! Для женщины, привыкшей бывать в обществе не реже пяти вечеров в неделю, это была катастрофа. Пегги недавно исполнилось шестьдесят; ей было на десять лет меньше, чем Рэкуэл Уэлч, и — как Рэкуэл — она все еще оставалась весьма привлекательной женщиной. Конечно, Пегги уже не была той ослепительной красавицей, которую много лет назад эмир Амин Мохаммад увез из Вегаса в Акрамшахр, чтобы сделать своей пятой женой, однако ее внешность по-прежнему привлекала к себе взгляды мужчин на два-три десятка лет моложе. Благодаря усилиям лучшего нью-йоркского стилиста-колериста ее волосы до сих пор оставались огненно-рыжими, кожа благодаря еженедельным подтяжкам и регулярным сеансам тонизирующего массажа выглядела гладкой и ухоженной, да и фигура все еще казалась довольно соблазнительной, несмотря на лишние десять фунтов, от которых ей никак не удавалось избавиться.

Когда Сидни умер, Пегги недолго носила траур. Она не сомневалась, что пройдет какое-то время, и ей непременно встретится другой мужчина, с которым она снова заживет той жизнью, к которой привыкла с мужем-банкиром. Этого пока не произошло, и все же Пегги продолжала надеяться. Прозябать в одиночестве она не собиралась.